Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну что, папаша? Дедуля? Готовы быть няньками? – Задорный голос Мари не соответствовал ситуации, но появившаяся на ее лице улыбка явно не желала исчезать. – У нас тут многоплодная беременность.
Глава 24
Яна
Когда я пришла в себя (который раз за эти дни?), то увидела улыбающуюся Мари. Выражение ее лица меня слегка обнадежило.
– Ребенок? – задала я единственно важный для меня вопрос.
– С ними все в порядке. – до меня доходило как до Камчатки. – Да-да, Яна у тебя близнецы будут. Я позову Игната?
Я растерянно кивнула, поражаясь происходящему.
Два! У меня будет два ребенка. Блин, Игнат наверняка уже все знает и зол на меня. В растрепанных мыслях прикусила губу и попыталась успокоиться, но слезы, грозящие вот-вот пролиться, не желали отступать. Именно этот момент для своего появления выбрал Романов.
Он был зол! Чертовски зол! Я начала извиняться, даже не помню, как оправдывалась. До сих пор не понимаю, почему я вообще оправдывалась, но в тот момент действовала на чистых инстинктах, и нормального разговора у нас так и не вышло. Романов поцеловал меня по-отечески на прощание и ушел.
В больнице я пролежала неделю. Ужасно скучную неделю, ко мне один раз пришла Вика, чтобы попрощаться.
– Прости, что на лету, – запальчиво тараторила она, – но Романов впихнул меня в курс, который уже две недели как начался. А он договорился! И меня ждут! Яна, – несмотря на свою порывистость и бьющие через край эмоции, она аккуратно меня приобняла, – спасибо тебе за это, и я очень рада, что с тобой все хорошо. Ты даже представить себе не можешь, как я переживала. Да что там я… – махнула она, отстранившись, – твой Игнат места себе не находил, носился целыми сутками как угорелый, сначала как человек, а потом во второй ипостаси. И причем, – она перешла на шепот, – он так и остался в итоге в волчьем обличии под конец, вообще никого к себе не подпускал и ждал, грустно уронив морду на лапы.
Я не выдержала и расхохоталась.
– Ну ты и сказочница! Игнат – да грустно морду на лапы? Ни в жизнь не поверю.
– А вот и зря. – Вика в один момент стала абсолютно серьезной. – Ты ему далеко не безразлична, а ведь он даже не знал о твоей беременности.
Волчица слегка потрясла головой, как будто приводя в порядок мысли, затем пригладила торчащие в разные стороны волосы и, посмотрев на часы, грустно вздохнула.
– Прости, прости, – запричитала она, – но у меня вылет через четыре часа.
– Иди! И обязательно пиши мне обо всем, и фотки высылай!
Она еще раз меня обняла и, поцеловав в щеку, подставила свою для поцелуя, жизнерадостно хихикнув.
Маленький ураган под названием Вика покинул мою палату, отправив перед этим воздушный поцелуй и оставив после себя кучу разных мыслей.
Если все, что она сказала, правда и я действительно ему не безразлична, может, действительно забыть все обиды и начать жить, как полагается настоящей семейной паре? Тем более у нас дети будут. Дети… Приложила руки к животу и мечтательно улыбнулась.
Мари говорила, что у меня отличные шансы благополучно родить. И я ей верила, не знаю, может, просто хотела верить. Но это не могло не обнадеживать и не вселять надежду в то, что все будет хорошо.
Игнат навещал меня каждый день, принося с собой вкусности и цветы. Но сам он недолго находился в палате, буквально десять минут, словно те были для него наказанием.
И уж совсем неожиданным гостем стала Лекса. Ей, конечно же, никто не рассказал о моей беременности, но о похищении она была в курсе. Странно было видеть в этот раз ее трезвой.
Незваная гостья вошла в палату, не постучав, и помещение заполнил аромат ее приторно-сладких духов. На ней был черный кружевной топ под грудь и темно-розовые, цвета фуксии, брюки в пол, широкие штанины которых элегантно разлетались, придавая легкость и невесомость каждому ее шагу.
Она вальяжно опустилась в кресло, откидывая назад длинные белые волосы. Затем, порывшись в сумочке (такой же темно-розовой), достала мандарин, и подбросив его на ладони, наконец-то обратилась ко мне.
– Будешь?
Я отрицательно качнула головой. Лекса, пожав плечами, проткнула фрукт острым наманикюренным ногтем, как ни странно, не розовым, обыкновенный френч.
– Как хочешь, – пожала плечами. – А ты молодец, – произнесла она, засовывая в рот оранжевые дольки одну за другой, тщательно пережевывая каждую.
Покончив с фруктом, она приподнялась и сложила кусочки шкурки на тумбу рядом с моей койкой.
– Для запаха, – уточнила Лекса. – Так и будешь молчать?
– За тобой интересно наблюдать. Ну-у, когда ты трезвая, – уточнила я, чем вызвала ее улыбку.
– Я же говорю, молодец. Знаешь, я ненавидела твою мать, – без обиняков начала она, – может, из-за ревности к Игнату, может… она меня просто бесила? – посмотрела на меня своими большими голубыми глазами. – Разве у этого бывает объяснение?
– Ну обычно люди знают, почему их бесят другие. Так что причина должна быть.
– Наверное, – задумчиво протянула она. – Маша была такой светлой, доброй, ей все сходило с рук, прощалась любая шалость. Нет, – отмахнулась она, – меня тоже баловали и до сих пор мне позволено все. Практически все, – поднесла палец к губам, – твой муж, например, мне не положен.
– А хотелось бы?
– О-очень. Но не в том суть… в общем, не любила я ее по той же причине, что и не переношу любых людей такого типа. Ну и луна с ней, пусть земля ей будет пухом.
– Ты о моей матери говоришь. Не боишься, что расцарапаю тебе лицо? Ну так, – приложила палец к губам, отзеркаливая ее недавний жест, – для начала хотя бы.
– Сколько раз за сегодня я уже говорила тебе, что ты молодец?
– Много…
– Потому что ты не такая, как твоя мать. У тебя есть стержень, характер и ум, да что говорить… Яна-а, так уделать Майю. У тебя есть яйца, стальные такие яйца. – Лекса засмеялась собственной шутке, а меня передернуло от воспоминаний о Майе. До сих пор перед глазами стояла картинка собственных окровавленных рук, держащих не менее кровавый гребень, с измазанными и мутными бриллиантами. Странно, что этот образ не начал преследовать меня по ночам, уж больно жуткой казалась мне эта картинка.
– Ау-у-у, – Лекса помахала ладонью перед моим лицом, – подробности смакуешь?
– А ее-то ты за что не любила?
– А за что ее любить? – возмутилась блондинка. – Неприятная особа, постоянно подсовывавшая мне своего слабака сыночка. – Ее лицо скривилось, будто под нос ей сунули дохлую мышь.
– Она сказала, что