— Раньше завтрашнего вечера они не поспеют. Радистка под замком. Возьмем ее с собой заложницей. И доктора тоже. Они у меня в продскладе сидят. — Вулдырь помахал ключами.

…Когда майор Штукин подъезжал к полку, уже был убит лейтенант-часовой, разгромлен штаб, а оставшиеся офицеры укрылись за стенами караулки. Еще издали он услышал выстрелы, но не придал им особого значения. Ему никто не открыл ворота, и Штукин, ошеломленный, выскочил из «уазика», зарядил автомат. Тут с противоположной стороны его окликнули. Штукин обернулся и увидел прапорщика, который бессменно дежурил на КПП.

— Что случилось? — спросил он резко, стараясь подавить волнение.

— Ворота не открываются, товарищ майор.

— Почему не открываются?

— Электричества нет — трансформатор сгорел.

— Почему сгорел? — Штукин ничего не понимал.

— Стреляли…

— Кто стрелял?

— Психи, известное дело! Всю будку покрошили очередями…

Штукин снял кепку и вытер пот со лба.

— Откуда у психов автоматы?

— Так они взбесились, товарищ майор, склад с оружием захватили!

— Что ж ты мне голову морочишь воротами! — взревел Штукин.

Прапорщик печально и укоризненно посмотрел на майора и бескровными губами прошептал напоследок:

— А потом они штаб разгромили…

— Какой-то бред! — неуверенно пробормотал Штукин и вздрогнул от прозвучавшей совсем рядом очереди.

«Накрылась академия», — посетила его тоскливая мысль-догадка.

— Где офицеры? Нельзя полк оставить, чтоб не случилась гадость! — буквально зарычал Штукин, настраивая себя на решительность. — За мной!

Они стремительно прошли через КПП, но не сделали и десяти шагов, как перед ними словно из-под земли выросли пятеро вооруженных мужчин неопределенного возраста.

— Оружие приготовь! — сильно побледнев, прошептал майор.

— А ну проваливайте отсюдова! И побыстрей! — сказал, проглатывая примерно половину согласных, самый высокий.

И он пошевелил автоматом. Остальные безотчетно повторили это движение.

Но майор понял картавого человека и ответил ему звонким голосом:

— Между прочим, у меня в магазине патроны! — Получилось почему-то слегка картаво.

— И у нас тозе! — гордо ответил старший. — Иите! Иите!

И пришлось уйти, отступая мелкими шажками: кто знает, что у этих дефективных на уме? Майор чертыхался и потрясал левым кулаком, а прапорщик возбужденно повторял:

— Вот видите, я говорил! Они все взбесились!

За забором Штукин вытер пот и сказал:

— Здесь действует и третья сила… Ведь говорил я Лаврентьеву, что палками надо гнать эту шизуху! Не послушал меня, пожалел их… Все наши беды от жалости. Вот американцы — молодцы. Только вякнет кто-то — сразу обливают напалмом. Тех, кто уцелел, порошком присыпают, как тараканов. И все довольны…

С наступлением смутных времен на полк стали нападать различные субъекты суверенитета, и вместе с офицерской братией он успешно удерживал полковую твердыню… Но чтобы теперь его, заместителя командира, не пускали в полк, а гнали как приблудного пса!..

Надо было что-то предпринимать… Но не штурмовать же вместе с перепуганным прапорщиком родной полк! Доносились автоматные очереди, и Штукин всякий раз сжимался, представляя, что расстреливают последних офицеров. Где искать помощь? Не у Кара-Огая же!.. Подлые идиоты! Оказывается, не такие они и дебилы. В полном замешательстве Штукин сел за руль, кивнул прапорщику: «Залазь!»

Он поехал вдоль забора. Неужели и караулку захватили? Майор прибавил скорости и притормозил у стены караульного помещения. Поверху тянулись ряды колючей проволоки. Караулка, его хозяйство. Сам добился, чтобы стены были неприступными. Кроме обычной «колючки», путы малозаметной проволоки, тонкой, как волос, и коварной, как хрупкий лед… Хорошо, что еще не успел подвести электричество.

Прапорщик понял майорские мысли.

— Может, крикнуть?

— Не надо. Вокруг, там, эти… И аукнется в лобешник… Влезай! — Майор перешел на шепот. — Ты полегче…

Он сцепил замком руки и подставил их прапорщику. Тот, стесняясь, водрузил ногу на майорские ладони. Штукин сипло подбодрил:

— Давай на плечи становись! Хоть бы сапоги снял!

У заморыша-прапорщика сапоги были сорок четвертого размера.

Тут начштаба услышал, как подъехала и остановилась машина. Он скосил глаза и увидел в окне автомобиля старого Кара-Огая. Тот неторопливо вылез наружу.

— Бог в помощь, товарищ майор! Не случилось ли что?

Штукин чуть не застонал от досады, кряхтя, выдавил:

— Да вот, проводим…

Тут прапорщик, испугавшись свидетеля, пополз вниз, сапоги заскользили по выпуклой майорской груди, оставляя пыльные борозды — подобие лыжни.

— Стой, куда, назад! — застонал Штукин.

Прапорщик вернулся на исходную, а майор смущенно пояснил:

— Проводим учебно-тренировочные занятия… Нападение на полк…

— О! — сочным голосом отозвался Лидер. — И кто же вероятный противник?

— Кто… угодно, — выдавил Штукин и похлопал по ноге прапорщика: — Ну что там?

— Наши! — крикнул тот. — Вон товарищ капитан вышел!.. Товарищ капитан, тут я и майор Штукин. Мы к вам!

Он сполз по груди майора. А Кара-Огай хитро прищурился.

— А мне вот доложили: стреляют в полку. Я и решил подъехать, может, помощь нужна?

— Нет-нет! — выпалил Штукин. — У нас сплошное затишье. Занятия, одни занятия.

Но тут как назло пошла такая пальба, что старик, больше ни о чем не спрашивая, сел в свой белый «Мерседес» и уехал. А из-за противоположной стороны забора выглянуло усатое капитанское лицо. Он хмуро доложил:

— Товарищ майор! Совершено вероломное нападение на полк. Двое раненых. Неизвестна судьба лейтенанта Петрова… Мы пятерых подстрелили. Они, сволочи, старухами прикрываются…

— Ладно, потом, дай мне сначала перелезть.

Штукин подогнал машину к тому месту, где часть заграждения уже успели снять, и довольно ловко перелез в караулку. За ним последовал прапорщик.

Отдышавшись, майор мысленно сказал себе: «Пора за работу». Он набрал в грудь побольше воздуху и выплеснул на подчиненных первый шквал ярости. По опыту знал, что, не отбушевавшись, не сможет трезво оценить ситуацию и потом принять верное решение. Начал он с известной фразы: «Нельзя на два часа оставить полк!» И ведь действительно всего на два часа. Выкрикивая упреки, он тайно страдал, потому что во втором карауле находился всего лишь десять минут, а один час двадцать минут пробыл в квартире темноглазой продавщицы Насти.