времени, сторож открыл дверь кельи настоятеля и сообщил, что монастырские мулы вернулись — куда владыка прикажет сложить поклажу?

Настоятель, видно, ждал этого сообщения. Он сразу отложил перо и вышел из кельи. Заря уже занималась, но было еще довольно темно. Несколько груженых мулов вошли через монастырские ворота во двор. Увидев настоятеля, погонщики сняли шапки, подошли и приложились к его руке.

Настоятель обратился к одному из погонщиков, по внешнему виду которого трудно было догадаться, что он переодетый монах, и спросил:

— Почему так опоздали, отец Хорен?

— Верно, мы задержались, — ответил тот. — Но зато вернулись с доброй поклажей. — И весело рассмеялся: — Еще никогда нам не удавалось сорвать столько спелых «плодов»… Чего только не привезли мы — масло, сыр, чортан[104], шерсть, хлопок — все, о чем только можно мечтать…

— Будь благословен наш народ, он никогда не утаивает от монастыря свое добро. Всем делится по-братски, — улыбнулся настоятель и велел спустить груз на землю.

Погонщики выполнили его распоряжение, но понесли поклажу не в амбар, где обычно складывали собранные с округи масло, сыр и другие продукты, а в подвал, дверь которого собственноручно открыл настоятель.

— Полагаю, запасов этих хватит нам на целый год, — произнес отец Хорен с огромным удовольствием и посмотрел на сложенные в углу тюки.

— Как знать, если «едоков» будет много, может и не хватить, — ответил настоятель, и едва заметная улыбка тронула его губы.

Когда сложили весь груз, настоятель велел погонщикам отвести мулов в конюшню. Погонщики ушли. Настоятель принялся развязывать один из тюков.

— Посмотрим, отец Хорен, вкусны ли масло и сыр, которые ты привез сегодня?

— Вкусны, очень вкусны, владыко, — ответил Хорен, помогая настоятелю развязать тюк.

Но там оказалось не масло, сыр или другая еда, а порох и пули в кожаных мешочках. Настоятель с глубоким удовлетворением потрогал смертоносные «продукты», которых обычно страшатся люди его звания.

— Благослови тебя бог, отец Хорен, — обратился он к молодому монаху. — Очень вкусно, очень!

Он запер дверь подвала, положил ключ в карман и направился к своей келье, пригласив и отца Хорена.

— Я последую за тобой, владыко, только зайду на минуту в келью, переоденусь.

Отец Хорен был новопосвященный монах, среднего роста, хрупкого сложения. Мягкие, даже женственные черты его лица были прекрасны, несмотря на темный загар, приобретенный за несколько недель поездки. Войдя в келью, он расстегнул пояс с оружием и скинул одежду погонщика мулов. Монастырский служка принес ему воды для умывания. Когда он, наклонившись над тазом, умывался, сзади на шее обнажился рубец — след от удара саблей. Шрам этот остался еще с тех времен, когда он жил в миру. С ним было связано самое печальное событие в его жизни…

Он натянул рясу и направился в покои настоятеля.

Служба еще не кончилась, однако он не зашел в церковь, лишь поцеловал дверь храма и перекрестился.

— Садись, отец Хорен, — сказал настоятель и указал на маленькую тахту с ковром. А сам сел за письменный стол, на котором лежала кипа бумаг. Ночью он не сомкнул глаз, все писал. А теперь брал по одной бумаге и ставил на них свою печать.

— Эти письма должны быть отправлены сегодня же утром, отец Хорен, — обратился он к молодому монаху. — Постарайся послать таких людей, у которых и голова есть на плечах, и отважное сердце в груди.

Хорен посмотрел на письма — они адресовались видным князьям и меликам Сюнийского края.

— Уже вызываете?.. — с любопытством спросил он.

— Да, вызываю… Он явился… — ответил настоятель.

Слова эти так обрадовали молодого монаха, как не обрадовало бы благочестивого израильтянина известие о появлении мессии и восстановлении разрушенного Иерусалима и царства Давидова.

— Этой ночью я получил добрые вести, отец Хорен. Давид Бек уже дошел до Сисиана и там в долине Уч-тепе разбил дикое племя кара-чорлу. Блестящая победа. Весь Сисиан трясется от страха — турки бросают дома и бегут в горы. А армяне, воодушевленные победой Бека, собираются под его знамена. Он имеет уже около пятисот всадников, отборных мужей. А знаешь, сколько у него было людей в этом сражении? Всего сорок человек, те, что приехали с ним из Грузии.

— Это же поистине чудо! — восторженно произнес молодой монах.

— Да, чудо, и оно нам было нужнее всего. Слепой народ всегда требует чуда, ибо у него нет собственной веры. Пока Иисус проповедовал словом, к нему никто не прислушивался, но стоило ему сотворить чудо, как народ последовал за ним. Вот так и Давид Бек — на следующий же день после победы к нему пришло более четырехсот всадников!

— Откуда у вас эти сведения?

— От князя Шаумяна. Можешь прочесть это письмо, оно написано сразу после боя, — и настоятель протянул отцу Хорену письмо, нацарапанное небрежно, наспех.

В письме описывалось, как Давид Бек со своими людьми ночью напал на кара-чорлу, как те в панике бежали, думая, что имеют дело с огромным войском, а оказавшие сопротивление были разбиты наголову. В конце письма Шаумян приглашал настоятеля к Давиду Беку, чтобы посоветоваться по некоторым важным вопросам.

— Значит, вы пойдете? — сказал отец Хорен по прочтении письма.

— Собираюсь немедленно пуститься в путь, — ответил настоятель. — Однако не забыть бы сообщить тебе еще одну приятную новость: Давид Бек со своими людьми занял Шинуайр.

— Правда?.. Когда же? — Отец Хорен не верил своим ушам.

— После сражения при Уч-тепе, когда весть о победе распространилась по всему Сисиану, к Давиду, как я уже говорил, присоединилось около четырехсот добровольцев. Многие из них не имели оружия. Бек раздал им захваченные у кара-чорлу ружья и, не мешкая, двинулся на Шинуайр. Шинуайр сдался без боя, а армянское население примкнуло к Беку. Давид разбил и другие дикие племена и стал еще сильнее.

— Чудесно! — со смехом перебил настоятеля отец Хорен: — Отнимать у врагов оружие и снабжать свое ополчение! Эдак Давиду Беку много расходов не потребуется.

— Да, он правильно действует, — продолжал настоятель, — разве не так же поступали с нами мусульмане? Отнимали у нас деньги, имущество, оружие, а окрепнув, совершали новые набеги и снова грабили нас. Нашим же оружием проливали нашу кровь. Око за око, зуб за зуб — таков закон этого мира, и Давид Бек прав, следуя ему.

— Но внемли и новой притче, отец Хорен, — продолжал настоятель. — Проживающее не так далеко от этих мест персидское племя дживанширов прослышало о взятии Шинуайра и других победах Давида и страшно разъярилось. Шестнадцать тысяч дживанширов двинулось на Бека. Сражение длилось два дня и две ночи. Дживанширы потерпели поражение, оставили на поле боя немалую