— Для начала — о документах, которые вас просили доставить.

«Только не запутаться! — прикрикнул на себя сэр Гисборн. — Выходит, им обоим известно об архиве — может, от мистрисс Уэстмор, может, от кого другого. Лгать у тебя все равно не получится, так старайся хотя бы убедительно поддакивать».

— Прежде любых обсуждений мы хотели бы побеседовать с мистрисс Изабель, — теперь произношение Мак-Лауда звучало почти безупречно, и Гай в бессчетный раз спросил, доведется ли ему узнать, какое обличье является для его спутника истинным.

— Вы настолько дорожите ее мнением? — недоуменно поинтересовался Рамон. Ему не стоялось на месте, он непрерывно передвигался по комнате, от камина к окнам, вокруг стола, оттуда — к дверям, и обратно, напомнив сэру Гисборну леопарда из королевского зверинца в Лондоне, денно и нощно мерившего шагами углы своей просторной клетки. — Нет, я не спорю, она намного сообразительнее представительниц своего пола, но позволять женщине вмешиваться в неподобающие ей дела… Или вы желаете убедиться, что ей оказан надлежащий прием?

— И то, и другое, — Дугал на редкость удачно передразнил снисходительную интонацию наследника рода де Транкавель.

— Сомневаюсь, что мадам Изабелла захочет вас видеть, узнав, что вы не выполнили ее просьбы, — Рамон с видом искреннего сочувствия покачал головой.

— Тогда нам придется воспользоваться вашим любезным приглашением и задержаться до тех пор, пока она не изменит своего решения, — безмятежно сказал Мак-Лауд. — Времени у нас в обрез и денька через два мы поневоле вынуждены будем вас покинуть. Надеюсь, общество мистрисс Изабель не покажется вам навязчивым. Она умеет быть миленькой, если захочет, но вся беда в том, что она ничего не знает.

— Не знает о чем? — пришла очередь Рамона насторожиться.

— О том, куда девались интересующие вас злополучные бумаги, — охотно разъяснил Гай. Поскольку он говорил правду, то прозвучала она вполне весомо, заставив мессира Бертрана, с затаенным удовольствием созерцавшего разыгрывавшуюся перед ним битву, и его отпрыска обменяться подозрительными взглядами.

— Допустим… — протянул Рамон, однако уже не столь уверенно, и сэр Гисборн с удивлением отметил, что де Транкавель-младший изрядно встревожен и даже не пытается это скрыть. — Однако, если она пребывает в неведении, кто же знает?

— Мы, разумеется, — сэр Гисборн решил закрепить достигнутый успех. — А чтобы вы не испытывали сомнения в наших словах… — он снова полез в кошель, краем глаза заметив ободряющий кивок Дугала, и мысленно похвалив себя за вовремя принятое решение сделать маленький шажок навстречу собеседникам.

Они обдумали все заранее, во время ночевки в Алье, когда Мак-Лауд предложил снова вскрыть один из сундуков, выбрать письмо, содержащее побольше ценных сведений, и вручить его противной стороне, подтвердив тем, что архив имеется на самом деле. Рыться в бумагах выпало безотказному Франческо, прокорпевшему над ворохом свитков до глубокой ночи. Смотревшему на его работу Гаю пришлось согласиться с тем, что ремесло торговца ничуть не легче прочих, а мессир Бернардоне начал пространно жаловаться на судьбу, настойчиво возвращавшую его к тому, от чего он пытался бежать — к банковским книгам, денежным расчетам и мудреным понятиям вроде debeto, rimborso, deposito,[9]казавшимся господам рыцарям чем-то наподобие каббалистических заклинаний. Наконец, Франческо отложил в сторону четыре листа, пробормотал, будто эти послания кажутся ему наиболее подходящими, зевнул и улегся спать прямо за столом, положив голову на крышку черного сундучка.

Желтоватый пергамент, исчерченный рядами черных строчек, перешел из рук в руки. Владельца замка, похоже, настиг старческий порок дальнозоркости, и он удерживал лист как можно дальше, прищуренными глазами разглядывая слова и цифры. Сына бумага почти не заинтересовала — мельком покосившись на нее, он перенес свое внимание на черную статую в нише. Сэр Гисборн подумал, что Рамон де Транкавель обладает весьма неуравновешенным характером, делающим его опасным противником в любого рода поединках, как словесных, так и с применением оружия. От таких никогда не знаешь, чего ожидать. К подобным людям относился и Мак-Лауд, однако странности компаньона стали для Гая вполне привычными.

— Весьма любопытно, — вынес свое решение мессир Бертран, положив пергамент перед собой. — Однако я вижу только disjecta membra[10]некоего целого. Где остальное?

— Это все, что мы можем предложить, — вежливо, но непреклонно отрезал Дугал, и уточнил: — Как знать, вдруг после разговора с мистрисс Изабель к этому клочку телячьей шкуры добавятся его собратья?

— Спуститесь вниз, пересечете верхний двор, увидите дверь, выкрашенную в синий цвет, с молотком в виде львиной головы, — Рамон щелкнул статую по носу и круто развернулся на каблуках. — Столь дорогая вам особа проживает именно там. Полагаю, завтра мы продолжим нашу занимательную беседу? — он сопроводил свой вопрос ослепительной улыбкой, за блеском которой Гаю померещилось нечто иное, зыбкое, как отражение луны в заросшем ряской бездонном омуте. — Кстати, нынешним вечером моя жена устраивает небольшой quodlibet,[11]и мы будем рады видеть вас. Вас всех, — он выделил это слово голосом. — Вместе с мадам Изабеллой… и вашим спутником. Мне сказали, он trobaro, певец?

— В какой-то мере да, — осторожно ответил Гай.

— Тогда не позабудьте захватить его с собой, — не попросил, а скорее распорядился наследник семейства, небрежно пояснив: — Здешняя жизнь больше смахивает на размеренное бытие военного гарнизона, и наши дамы скучают без развлечений. Мы собираемся после заката солнца, в этой башне, в нижнем этаже — там побольше места и тепло.

— Благодарим и придем, — кивнул сэр Гисборн, присвоив себе право говорить от лица своих компаньонов, и поднялся со скамьи, здраво рассудив, что встреча — удавшаяся или нет — подошла к концу. Надо полагать, на вечеринке их представят остальным членам фамилии де Транкавель, можно будет раззнакомиться с хозяевами Ренна поближе, и украдкой выслушать новости Франческо — наверняка за время их отсутствия он сумел набрать изрядное количество местных сплетен.

Мак-Лауд, словно не замечая, что его напарник начинает выбираться из-за стола, продолжал сидеть, изучая переплетения темно-красных и золотистых нитей скатерти. Гай поневоле встревожился: такая вот задумчивость обычно не предвещала ничего хорошего. Спустя миг его подозрения оправдались — Дугал поднял голову и как ни в чем не бывало отчетливо произнес:

— Да, чуть не забыл. Нас просили узнать, все ли благополучно с lapis exillis.[12]