— М–да. Даже мурашки по всему телу. Не знаю кто пел, но она великая певица, — пробормотал Шатун, проводя рукой по лицу.

— Я знаю, кто пел, — вздохнул я.

— Кто? — спросили они хором.

— Теща, — снова вздохнул я: — Голос слышали какой? Ни с кем не спутаешь.

— Теперь она кажется мне двусмысленной… — что имел в виду отец, мы не узнали. В это время раздался стук в дверь и в открывшемся проеме, показался наш сопровождающий.

— Пора выезжать. Время.

Через полчаса мы оказались в Кремле. Следуя за сопровождающим мы прошли через многочисленные коридоры, охраняемые серьезными бойцами и вышли к большой двухстворчатой двери кабинета Сталина.

— Проходите, вас ждут, — указал на дверь секретарь.

Я первый подошел и потянул за ручку, за мной следом в кабинет прошли остальные.

— Здравия желаем, товарищ Сталин, — немного в разнобой но все равно хором поздоровались мы.

— Ну, здравствуйте, иномирцы, — улыбнувшись в усы, ответил Верховный.

Первым делом Сталин поблагодарил нас за предоставленную информацию, сказав, что это для Союза как глоток свежего воздуха. Немного пожурил за излишнюю инициативу в тылу противника, напомнив, что мы секретоносители. Мол, по тише надо было, не привлекая к себе внимание. Под конец после плюшек наступило время подарков. Степан и Толя получили по ордену Красной Звезды, за то, что мы успели натворить в тылу у немцев, остальные включая меня по Боевому Красному Знамени. Когда товарищ Сталин приколол мне «Боевик» к гимнастёрке, я хотел было сделать шаг, чтобы вернуться в строй, но меня остановили.

— За уничтожение эшелона с крупными чиновниками немецкого Рейха на станции Брест, подполковник Суворов награждается орденом Ленина.

«Две награды сразу. Редкость но бывает», — мысленно покачал я головой.

В общем, ничего особенного на встрече со Сталиным не произошло, поэтому подробно описывать её не стану. Обычная деловая встреча, нужная скорее для знакомства и изучения «иномирцев», как он нас назвал, да для выбора линии поведения последующих встреч с ними. Награждение я так думаю было подготовлено для показа, что они приняли нас.

С отцом и Шатуном он общался дольше всех, заинтересовали его те новости в привезенных баулах. Дальше я ничего сказать особо не мог. После встречи мы все скопом отправились ко мне. Жена, заранее предупрежденная, уже ждала вместе со своей семьей. Было знакомство, было легкое охренение на лице отца, когда ему в руки дали сверток с агукающим и пускающим пузыри младенцем. До этого слово «дед», для него было пустым звуком, думаю, только в тот момент он осознал, что именно это означало. С младенцем успели повозиться все, правда, под пристальным взглядом Ани, у нее материнские инстинкты на мой взгляд были несколько завышены.

Видели у некоторых мам, чада напоминают вставших на задние ноги свинок? Вот тут я подозревал, будет нечто подобное. Ну уж нет, сын мой и воспитанием займусь я. Пусть дочек воспитывает, если они конечно будут.

Два дня мы отдыхали, знакомились с городом, из правительственного гаража было выделено две машины с охраной. Так что, все эти два дня мы использовали по полной. Дошло до того что я так и не смог ни разу выкроить время чтобы уединиться с женой.

Дальнейшие месяцы можно бы рассказать за пару дней, да и то не все вместится, но я буду краток.

Начну с самых легких: Дядя Женя, после присяги, и принятия гражданства получил генерал–майора и отбыл на фронт. Насчет преподавания в академии он открестился наотрез, мол, никогда не отсиживался в тылу, хотя и предъявил методички и учебники для Академии Генштаба за тысяча девятьсот шестидесятый год. Там было все что нужно. Сейчас воюет на Втором Украинском, уже вырос до заместителя командующего фронтом. Недавно генерал–лейтенанта получил. Слышал, его наградили за взятие сходу города Владимир—Волынска, вроде он разрабатывал эту наступательную операцию.

Андрей Рябинин, работает инструктором в осназе, где именно не знаю, но вроде в Подмосковье, я его так больше и не видел.

Толя Суворов, теперь работает в опытном КБ танкостроения, одновременно учась в университете на заочном отделении. Его за все время я видел всего пару раз, у них все цехи и лаборатории в Подмосковье.

Где работает дядя Олег, я не знаю, но один раз в феврале он заехал к нам, гостил неделю, потом снова куда–то сорвался. Погоны полковника с общевойсковыми эмблемами, уверенный вид, показывали, что пока у него все хорошо.

Степка Раневский сразу после того двухдневного отдыха что нам дали, отбыл по месту службы.

Проследить, как там у него у меня не получилось, так как сам попал в цепкие руки политуправления, дальше меня завертела круговерть встреч радиовыступлений и фотосессий. В Центре я числился только номинально, но не забывал появляться там, чтобы не терять летный навык. Заодно выяснил при первом приезде, что у Степки все в порядке, он уже гордо щеголял в мундире да при погонах младшего лейтенанта. Бессменный руководитель Центра генерал Иволгин мне по секрету признался, что он две недели не вылезал из ремонтных цехов, изучая самолеты так сказать изнутри, заодно переучиваясь на новые истребители. Все нормативы Степка сдал на отлично, и теперь по праву носил погоны офицера и знак инструктора.

Отцу дали генерал–майора, и направили в наркомат авиационной промышленности осваивать новые направления по принесенной информации. Встречались мы не часто, он постоянно пропадал в командировках, но было видно, как дело сдвинулось с мертвой точки.

В армии началась реорганизация, многие видные чиновники и члены совета ставки были сняты или переведены на другие должности с понижением. Некоторых арестовали, других лишили партбилета. В стране шла перестановка сил, снимались старые консерваторы и ставились молодые реформаторы на должностные места.

Со мной было проще всего, я занялся тем, что любил не меньше полетов — это музыкой. Людей, вернее музыкантов, мне дали конечно из наркомата Берии, но это не помешало мне за последние месяцы выпустить пять собственных пластинок и семь других исполнителей, принёсших мне славу не только в СССР, но и за границей. Две моих пластинки были на иностранных языках, в политуправлении решили, что пора мне покорять вершины славы и за бугром. Ноутбук с записью более чем двадцати тысяч песен всех времен и народов очень мне в этом очень помогли. В этих музыкальных месяцах радовало только одно, постоянно, фактически ежедневное общение с супругой и сыном, ночевал я дома.

Полгода пролетели вихрем, ярко пронесся хорошо отмеченный Новый Год, сын уже не только агукал, но и бормотал несколько слов, и шустро бегал на своих двоих. Вызов в Кремль был для несколько неожиданен. Через неделю после той памятной встречи Сталин встречался со мной, желая лично услышать эпопею по перемещениям. После пересказа моих приключения, больше мы с той поры не встречались.

Я как раз только что вернулся из Центра, где облетывал переданный нам по Ленд–лизу морской разведчик «Вискерс», и едва успев поиграть с сыном, жена как раз укладывала его спать, когда зазвенел телефон.