Я оглянулась на полководцев — они замерли между квадратами шеренг.

Колокол ковырял в ухе — в том самом, без ушной раковины.

Генерал тер глаз — тот самый, чье отсутствие скрывала черная повязка.

Священник ковырял в носу — в той самой, ободранной ноздре.

Езенграс улыбался. Так улыбался, что уже даже мне захотелось броситься в летающую тарелку и улететь куда глаза глядят.

Вархар поддерживал имидж Езенграса, копируя его оскал. Но почему-то лицо проректора по-прежнему казалось мне до боли родным, даже дорогим.

Оратор распинался еще с полчаса. Рассказывал, как тяжело живется крипсам без потомства и как хорошо живется рабам и «емкостям для потомства». В клетках их кормят по четыре раза в день, а в аквариумах — аж по пять.

Простор обеспечен — двадцать на двадцать метров шикарнейшей искусственной растительности и хвойный ароматизатор.

Дважды в неделю рабов и «емкости для потомства» выгуливают на чудесных просторах мира крипсов. Среди прекрасных вечных снегов или чудесных золотых пустынь.

Так и представила лютый холод белой пустыни и изнуряющий зной желтой.

Среди скучных лесов и полей бродят сами крипсы, купаются в утомительных морских волнах и греются на холодном солнце побережья.

Крипс пообещал не надевать рабам ошейники с электрошоком, оставив «легкие, ненавязчивые строгие ошейники» с иглами и шипами.

Когда оратор почти поклялся, что слуги будут спать дважды в неделю, а служанки даже трижды, Вархар прорычал:

— Ну хватит уже! — и глаза его зажглись как голубые лампочки.

Проректор выбросил вперед руку и… балагур обуглился в мгновение ока. Подул сильный ветер. Ах нет! Подул Мастгар, и оратор рассыпался в прах.

Крипсов это не удивило ничуть. Похоже, они и впрямь были отлично знакомы со способностями Вархара, да и Мастгара встречали не впервой. Зеленые ряды расступились, и навстречу нам вышел другой крипс.

Ни слова не говоря, он ткнул пальцем в Вархара и провел ребром ладони по шее.

— Ольга! Теперь тебе тут не место! — проректор сказал это настолько незнакомым, настолько непривычным тоном, что я по-настоящему испугалась.

На меня напал ступор. Я смотрела то на Вархара, то на Езенграса, то на крипса. Тот продолжал жестами обещать нашим полководцам счастливое будущее.

Глядя на Генерала ткнул себе пальцем в глаз, глядя на Колокол, почесал ноздрю, глядя на Священника подергал себя за ухо.

И с ухмылкой воззрился на Езенграса. До акульей улыбки ректора крипсу было как до луны. Но дрожь пробрала меня до кончиков пальцев. Я догадалась, что битва не за горами.

Не успела так подумать, Вархар подхватил меня на руки и швырнул к воротам Академии. Они на секунду распахнулись, я долетела до ближайшего корпуса и приземлилась… на ковер — его натянули и держали пятеро студентов.

Только слезла с ковра, в небо взвились молнии, водяные облака, камни, земля задрожала под ногами.

Здание Академии завибрировало, как громадный комертон, загудело и заскрежетало. В воздухе запахло гарью и чем-то еще до жути мерзким, едким.

Сердце больно екнуло и пропустило удар. Вархар…

Я бросилась в корпус, за считанные секунды добежала до лифта, заскочила внутрь и нажала трехсотый этаж. Пулей вылетев в просторный холл обнаружила, что все окна уже заняты первокурсниками под завязку.

Они гроздьями свешивались наружу, наблюдая за сражением.

Я было расстроилась, что «мест на балконах» не осталось. Но студенты обернулись, и возле каждого окна для меня освободилась широкая площадка.

Я огляделась и устроилась у того, что ближе к лифту. Оттуда все поле сражения было видно как на ладони.

Вовремя!

Я успела заметить, как Вархар оттолкнул Езенграса, закрыл его собой и принял грудью чужую молнию. Футболка проректора обуглилась, и расползлась как обожженный полиэтилен.

На груди зияла огромная рана с почерневшими краями.

Вархар даже не скривился, только скулы предельно натянулись и глаза полыхнули синим пламенем. Проректор выстрелил светом в глаза десятерых крипсов в передних рядах атакующих.

Те завизжали фальцетом, и ветер донес их мерзкий вой до академических окон. Грохнулись навзничь, закрыв лицо руками, забились на траве как эпилептики, и затихли. Вархар перевернул их сапогом — всех по очереди. Вместо глаз крипсов зияли черные дыры.

Проректор удовлетворенно фыркнул и… рухнул как подкошенный.

Под бешеный гонг сердца в висках, едва дыша, я метнулась к лифту, спустилась вниз и выскочила из Академических ворот.

Помню, как меня пытались удержать студенты и преподы и совсем не помню, как очутилась за воротами академической стены. Как вообще их открыла и как закрыла за собой.

В руках засверкали кусочки пламени, взвились, и обрушились на крипсов огненным дождем.

Один за другим десятки вражеских воинов обуглились и рассыпались в прах без участия Мастгара.

— Малитани! Малитани! — завопили остальные и плотное кольцо крипсов разорвалось. Отряд Езенграса и Вархара вырвался из окружения.

Спустя несколько дней ректор перевел мне истошные крики крипсов. Они нарекли меня «Богиня огня и Хаоса». Что-то мне это напоминало…

Не успела глазом моргнуть, меня и проректора подхватили наши воины и унесли за академические ворота.

В самую высокую башню, над главным зданием вел только один лифт. Здесь, надо всеми обитателями Академии, почти в облаках и работали медики.

Я неслась в больничное отделение, не чуя ног, боялась не успеть. Как он там? Жив ли? Сильно ли ранен?

Сердце стучалось в уши, пульсировали в висках вены, между пальцами проскальзывали молнии, вспыхивали огоньки.

Как же быстро я вошла в полную силу!

Старшекурсники, что выносили нас с Вархаром с поля битвы, обсуждали «расцвет» моих способностей. Шептались, что на перекрестье такое случается сплошь и рядом. Но только спустя несколько лет работы или учебы в Академии.

Наверное, так подействовал страх за мое несчастье, за моего варвара.

Я не только управляла электричеством, огнем, как рукой или ногой.

Я наконец-то научилась филигранно «читать» информационное поле — брать любые сведения, какие требовались. А не только те, от которых хотелось плакать и смеяться одновременно.

Лифт донес меня до пятисотого этажа в одно мгновение. Даром что до двухсотого в других корпусах ехал бесконечно долго.

Конечно же! Чему я удивляюсь? Чудо-лифт срочно доставлял раненых к врачам и врачей к раненым.

Голубые лампочки у потолка окрашивали розовые стены фиолетовым.