– Верните заявку, – сказал мужской голос. Женщин в Лаборатории Эмили не встречала.

– Я уже возвращала ее, и она вернулась в прежнем виде. Я хочу, чтобы данные еще раз проверили.

– Какой номер заявки? – Эмили назвала номер. Повисла пауза. – Данные были перекомпилированы.

– Я знаю, что их перекомпилировали. Но я хочу, чтобы их перекомпилировали еще раз, потому что они неправильные.

– Данные точные.

– Послушайте, – сказала Эмили, – я прямо сейчас смотрю на них. Там, где должен быть p-график, пусто. Не знаю, в чем у вас ошибка – в форматировании, потере данных или в чем-то еще, – но там не может быть пусто.

– Там не пусто.

Эмили собралась возразить, потому что подобное утверждение было бессмысленным. Она повидала тысячи p-графиков и знала, что они должны выглядеть как горный хребет. Иногда в них было много вершин, иногда всего одна, но главное, что они были зубчатыми. Линии поднимались вверх и опускались вниз. Еще раз вглядевшись в монитор, Эмили поняла, что в Лаборатории правы. Там действительно была линия. Она не заметила ее, потому что та шла по верхней границе сетки и была абсолютно прямой.

– Вопрос решен? – сказали в Лаборатории.

– Да, – сказала Эмили. – Спасибо.

Она положила трубку. И еще долго смотрела на график.

* * *

Эмили подошла к столу Сашоны.

– Эй, – сказала она. – Что такое синапс?

– В каком контексте?

– Это из новой заявки. В поле «реакция субъекта» вместо оценки стоит «синапс».

– Ну, «синапс» – это просто компрометация, – сказала Сашона. – Но им не следовало бы использовать этот термин. Это безграмотно.

– Почему?

– Потому что это идеальная ситуация. Теоретическое состояние совершенной компрометации. В жизни не существует.

– А, – сказала Эмили. – Поняла.

– Попроси их объяснить, что они имеют в виду, – сказала Сашона, возвращаясь к своей работе. – Наверное, там у них появился новенький.

– Ладно, – сказала Эмили.

* * *

Она приложила все силы к тому, чтобы написать содержательный отчет о странном плоском графике, и, как того требовал долг, вставила его в заявку. Ее ждала новая заявка, но Эмили снедало какое-то внутреннее беспокойство, и она смотрела в окно, на проплывающие мимо облака. У нее было ощущение, что вот-вот что-то произойдет.

Шесть минут спустя вырубилось электричество. Эмили на кресле отъехала от погасшего монитора. Над стенками кабинок появились головы.

– Я думала, у нас есть резервный генератор, – сказала Сашона. Ее голос прозвучал громко. До этого момента Эмили не замечала гул от работающей системы кондиционирования.

Забренчал сигнал тревоги. Люди возбужденно заговорили. Розенберг предположил, что в Лаборатории случился пожар, что станет большой проблемой, так как многие из дверей там имеют замок с часовым механизмом. Все устремились к лестничной клетке, но Эмили за ними не последовала. Сашона задержалась у двери.

– Вульф?

Эмили покачала головой. Она чувствовала себя глупо. Она ждала слишком долго. Ей следовало бы покинуть это здание шесть минут назад. Это следовало бы сделать в тот момент, когда она увидела график.

– Вульф? Тут без вариантов. Пора идти.

Эмили мысленно пробежалась по поэтажным планам. В здании не было пожарного выхода. Раньше она не осознавала этого. Не было стеклянных окошечек с надписью «В ЭКСТРЕННЫХ СЛУЧАЯХ». Никто ни разу не собирал их в конференц-зале и не объяснял, куда идти стройными рядами в случае, если им понадобится эвакуироваться.

Сашона отстала от нее и исчезла. Эмили могла пойти наверх или вниз. Других вариантов не было. Она вышла на лестничную клетку и стала подниматься наверх. До нее доносились бестелесные голоса, как будто вокруг витали духи усопших. Хлопнула дверь, и наступила тишина, нарушаемая только ее дыханием. Эмили не слышала, чтобы кто-то еще спускался вниз. Значит, на других этажах никого нет, сообразила она. Остановилась, чтобы снять туфли. Эмили шла и шла вверх, пока не увидела дневной свет. Последние несколько ступенек она преодолела едва ли не бегом, но оказалась перед исцарапанной стальной дверью, запертой на цепь с висячим замком. Однако она все равно ее подергала. Затем села на бетонный пол и стала прикидывать, как быть дальше.

Где-то далеко внизу с клацаньем открылась и закрылась дверь. Это повторилось восемь иди девять раз. Эмили прислушалась, но больше ничего не услышала.

– Черт, – сказала она.

Эмили злилась на себя. Она слишком долго прожила в Брокен-Хилл, где не надо было искать пути эвакуации. Она сжала кулаки. «Думай». Там есть световой люк. Он прочный, но насколько? Эмили встала, оперлась одной ногой на цепь и подтянулась вверх. Балансируя, подняла руку, но оказалось, что люк слишком высоко. Она услышала шипящий звук. Откуда конкретно доносилось это чертово шипение, Эмили не знала, но звук доносился снизу и приближался. Ей удалось подняться повыше и опереться на косяк двери. Когда она переставила ногу, цепь зазвенела, как колокол. Можно подумать, будто она намеренно привлекает к себе внимание. Ей удалось дотянуться до люка, но максимум, что у нее получилось, это коснуться его кончиками пальцев. А вот если отпустить дверь и ухватиться за края люка, то, падая, можно вырвать его из потолка. Хотя шанс очень мал. Эмили услышала шаги. Тяжелый стук сапог по бетону. И шипение воздуха через равные интервалы, как будто кто-то дышал, только на дыхание это похоже не было. Зря она не учила слова. Зря она не дождалась, когда кто-нибудь ее научит. Надо было самой раздобыть их. Эмили ухватилась за раму люка, и ее пальцы скользнули по пластику. Она упала на пол и больно ударилась коленкой.

– Вот гадство, – сказала она.

На лестничной площадке появился человек. Странный человек. Он был с ног до головы одет в черное, его глаза закрывал щиток с встроенными в него огромными черными очками, напоминавшими прибор ночного видения в шлеме пилота истребителя, а уши – выпуклые пластмассовые полусферы. Шипение издавал дыхательный клапан шлема.

– Шакаф вееха манних даное! – сказала Эмили. Это была смесь слов внимания для случайных сегментов. Шанс, что они как-то подействуют, был тысяча к одному. – Лежать!

Он вытянул руку в перчатке.

– Иди за мной. – Голос был плоский, синтезированный компьютером и шел через какой-то фильтр.

Эмили не шевельнулась. Если он приблизится, она прыгнет на него. Она не видела оружия. Она вцепится в очки. Если ей удастся содрать их, ему будет трудно преследовать ее.

– Поторопись. – Человек указал на лестницу. – Там пожар.

– Нет там никакого пожара, – сказала Эмили. – Ведь нет.

Он не ответил. Она наконец-то сообразила, что он не слышит ее. И стала спускаться по лестнице.