— Съезжу к Анне, — сказал он. — Загляну еще раз попозже.

Кунимацу вежливо поклонился, но Сатакэ заметил, что менеджер, закрывая за ним дверь, тоже расслабился. В такие моменты, видя, как нервничают в его присутствии служащие, он не раз задавался вопросом, уж не пронюхали ли они что-то о его прошлом.

Сатакэ так старался контролировать себя, держать под замком свою темную половину, но при этом знал, что стоит людям услышать хотя бы часть той давней истории, как они отшатнутся от него в ужасе. А так как правду о случившемся знали только они двое, то никто уже не мог понять его по-настоящему. К несчастью, Сатакэ отведал запретный плод в возрасте двадцати шести лет и с тех пор оказался отрезанным от остального мира.

На звонок по интеркому никто не ответил, и уже это показалось ему странным. Сатакэ достал сотовый и стал набирать номер Анны, когда из громкоговорителя донесся наконец ее голос.

— Кто там?

— Я.

— Милый, что случилось?

— Ты в порядке? Открой, я на минутку.

— Хорошо, — пробормотала она. Он услышал, как звякнула цепочка, и это тоже показалось странным — Анна никогда не закрывалась на цепочку. — Извини, я сегодня не вышла на работу.

Девушка открыла дверь. Она была в шортах и футболке и выглядела немного бледной. Сатакэ заглянул в прихожую — рядом с модными туфельками Анны стояла пара мужской обуви.

— Тот самый? — спросил он. Она обернулась и покраснела. — Ничего не имею против, но только не следует мешать удовольствие с работой. И никаких романов.

Анна отшатнулась, как будто от удара.

— Хочешь сказать, что тебе все равно, с кем я…

— В общем, да. — В ту же секунду глаза ее наполнились слезами. Сатакэ вздохнул. Он не испытывал никаких чувств, кроме, разве что, легкого раздражения. Да, она была дорога ему, причем не только по профессиональным причинам, но оставалась не более чем игрушкой. — И не пытайся меня обманывать.

Не говоря ни слова, Анна повернулась и ушла в комнату. Закрывая за собой дверь, Сатакэ подумал, что у девушки, чего доброго, может появиться желание перейти в другой клуб. Спускаясь вниз, он снова и снова спрашивал себя, почему сегодня все идет не так, как надо. Беспокойство не уходило, что-то мучило его, как будто печать, наложенная на прошлое, оказалась вдруг сломанной, и ему стоило немалых усилий удержать воспоминания под крышкой.

Решив не заходить в «Мика», Сатакэ направился сразу в «Площадку».

— Как Анна? — поинтересовался, открывая дверь, Кунимацу. — Я слышал, она взяла выходной.

— Ничего серьезного. Думаю, завтра вернется.

— Вот и хорошо. Насколько я понимаю, внизу дела пошли получше.

— Рад слышать, — сказал Сатакэ.

Значит, в «Мика» можно будет не заходить. Он быстро осмотрелся. Число посетителей увеличилось до пятнадцати; половина — бизнесмены, остальные были так или иначе связаны с ночной жизнью Синдзюку. Большинство из последних проводили в клубе едва ли не каждый вечер. Уже неплохо, сказал себе Сатакэ. Теперь оставалось только обдумать, как урегулировать маленькую проблему с Анной. Не хватало только, чтобы девушка из-за каких-то глупостей перешла в другой клуб.

Он уже почти успокоился, когда дверь открылась и в клуб вошли двое мужчин. Ничего особенного они собой не представляли — средних лет, в простых летних рубашках, — но ему показалось, что он уже встречался с ними когда-то. Когда? Где? И кто они такие? Служащие какой-то компании? Владельцы магазинов? Мужчины огляделись, как это делали все новички, но без любопытства, а скорее с профессиональным интересом. Сатакэ, умевший определять клиента с первого взгляда, не знал, что и думать.

— Добро пожаловать.

К посетителям уже спешил Кунимацу. Менеджер подвел гостей к столу и стал объяснять правила игры. Когда он закончил, один из мужчин достал из кармана блокнот.

— Мы из управления полиции, — сказал он, предъявляя удостоверение. — Прошу вас никуда не уходить. Нам нужно поговорить с управляющим.

В клубе наступила мертвая тишина. Кунигацу бросил робкий взгляд в сторону Сатакэ.

Выходит, предчувствие не обмануло. И не удивительно, что гости показались ему знакомыми — они выглядели точно так, как и все остальные полицейские. Сатакэ поднял лежавшую на столе фишку и сжал ее так, что она треснула. Только бы не рассмеяться.

Сатакэ подумал, что ослышался, когда вошедший в комнату для допросов детектив представился инспектором Кунигаса из центрального управления.

— Что это значит? — удивленно спросил он. — При чем здесь центральное управление? В чем вообще дело?

— А вы как думаете? — рассмеялся Кунигаса. Крепкий, плотного телосложения, с твердым, пронзительным взглядом, он- не понравился Сатакэ с первой секунды. — Хочу задать несколько вопросов по одному делу, которое мы сейчас расследуем.

— Какому еще делу? — Его уже продержали более недели по смехотворному обвинению в организации подпольного казино, и вот теперь в игру вступили парни из центрального управления. Что им нужно? Чего они хотят? Надо признать, им удалось-таки нагнать на него страху, хотя Сатакэ и делал вид, что ему все нипочем. — И какое отношение имеет центральное управление к тому, в чем меня обвиняют? Или вам уже нечем больше заниматься? Какое еще дело?

— Совсем маленькое, так, пустяки. Убийство и расчленение тела.

Кунигаса достал из кармана поношенной черной рубашки дешевую зажигалку, закурил, с явным удовольствием затянулся и насмешливо посмотрел на Сатакэ, словно ожидая его реакции.

— Расчленение?

— Ты, похоже, заволновался, а?

На Сатакэ была синяя рубашка, которую прислала Рэйка. Цвет ему не нравился, но сейчас это не имело значения, а черная, которую он носил, когда его арестовали, давно пропиталась потом.

— Не особенно, — рассмеялся Сатакэ.

— Не особенно? Зря смеешься, придурок. Лучше подумай и расскажи, как все было. — Кунигаса обменялся взглядом с детективом из местного полицейского участка. — Или так привык к тюряге, что она тебе как дом родной?

— Минутку, — перебил его Сатакэ. — Я понятия не имею, о чем вы говорите.

Дело принимало серьезный оборот. Похоже, речь идет вовсе не об обычном полицейском «наезде». Раньше, до этого самого момента, он нисколько не сомневался, что на нем хотят просто отыграться, что проблема в самой обычной зависти. И только теперь до Сатакэ стало доходить, что вся операция спланирована центральным управлением. Где-то и как-то, сам того не сознавая, он вляпался в дерьмо. Вляпался по уши. Даже не зная, в чем дело, Сатакэ понимал: путь на свободу легким не будет.

— Хватит. Расскажи это кому-нибудь другому, — устало сказал Кунигаса. — Помнишь парня по имени Кэндзи Ямамото? Он захаживал в твой клуб. Так вот, этот Ямамото — жертва, его убили. И не притворяйся, что впервые об этом слышишь.