на другой уровень… а я испугался, – берет мою руку, аккуратно вдевая палец в кольцо, – я был абсолютно к этому не готов. Ни к чему не готов.

– А теперь? – шепчу, затаив дыхание.

– Теперь я хочу сделать тебя счастливой. Своей счастливой женой.

– Я могу подумать? – рассматриваю бриллиант.

– Двух дней тебе хватит?

– Почему двух?

– Потому что через два дня у нас самолет в Атланту.

– Я не соглашалась лететь.

– У меня есть целых два дня, чтобы убедить тебя в принятии правильного решения, – касается языком моей шеи, оставляя влажную дорожку, – по всем фронтам.

Эпилог

Шайба летит в ворота, и ровно через секунду арену сотрясает сигнал, оповещающий о завершении матча. Выдыхаю и выхожу из ВИП-ложи. Меня до сих пор слегка потряхивает. Игра получилась очень жесткой. Лешу так припечатали к бортику, что в ту секунду мне отчетливо показалось, будто я слышу хруст костей, и неважно, что нахожусь слишком для этого далеко.

В сумке трезвонит мобильный, и я растерянно запускаю туда руку.

– Привет, мам, – отхожу немного в сторону, прилипая спиной к стене в прохладном коридоре, – мы прилетаем в субботу, в семь, да. Нет, все нормально, и голос тоже нормальный, – отмахиваюсь и стараюсь быстрее с ней распрощаться.

Около получаса блуждаю в ожидании. Мы договорились выйти не через центральный вход, чтобы быстрее оказаться дома, минуя толпу фанатов. Игра не выездная, поэтому количество народа, собравшегося в ожидании выхода своих кумиров, зашкаливает.

К тому же я все же стремлюсь мириться с фанатками. Какого черта они вообще присутствуют в хоккее? Это же мужская игра, не? Фыркаю от абсурдности собственных мыслей, стягивая сумку с плеча. Радует то, что теперь элемент моей ревности вовсе не связан с недоверием. Скорее, это некая форма проявления… любви? В очередной раз улыбаюсь своим мыслям и замечаю Лешу. Он идет ко мне навстречу, и я, припустив со всех ног, делаю то же самое.

– Ты чего тут? Пришла бы…

– Мама звонила, да и вообще я хотела немного проветрить мысли. Тебе сильно прилетело.

– Не больше обычного, – отмахивается, и я просовываю руку под его локоть.

До дома машину веду я. Спустя полгода моих метаний Кирсанов почти вынудил меня это сделать – сесть за руль. Вождение всегда давалось мне нелегко. Страх бежал далеко впереди меня, но под чутким присмотром и натиском вот уже как два месяца я с огромным желанием сажусь за руль. Раньше за собой подобного не замечала.

Мы не успеваем до конца войти в квартиру, как морда Джесси протискивается в щель. Она громко лает, виляет хвостом и вообще ведет себя так, словно мы не виделись пару лет. Даже не верится, что именно она встретилась мне на той злосчастной дороге. Именно она столкнула меня с Лешей лицом к лицу. Я не могла оставить ее в приемнике. Ни за что.

– Моя девочка, – глажу за ухом немецкой овчарки, на мгновение она даже закрывает глаза. Но, услышав Лешу, который слегка запоздал, навостряет уши и теряет ко мне всякий интерес. – Предательница, – шепчу и заворачиваю в кухонную зону. Достаю из холодильника графин с соком, наливая тот в стакан.

За окном жуткая жара, и кажется, даже кондиционеры от нее не спасают. Плотнее закрываю стеклянную дверь на балкон и понижаю температуру в комнате, щелкая кнопкой пульта от кондея.

Делаю еще глоток и возвращаю стакан на столешницу. Лешины руки так внезапно касаются моей талии, обвивают, он притискивает меня к себе. Закрываю глаза, чувствуя легкий трепет. Он до сих пор присутствует в наших отношениях, словно вишенка на торте. Провожу пальцами по его широкому запястью, веду чуть выше, останавливаясь в районе предплечья.

Он без слов приподымает меня над полом, усаживает на стол, разворачивая к себе. Все выходит так быстро, немного грубо, но до жути очаровательно. Прилипаю ладошками к крепкой груди и подаюсь вперед. Леша мгновенно забирает инициативу, заводит мои руки за спину и поглощает рот в поцелуе. Ерзаю.

– Леша, – шепчу, – тут Джес бегает, пошли в комнату.

– Боишься, что покусает? Не волнуйся, я сделаю это первым, – тянет рывком на себя, оголяя мою грудь.

Его язык касается налитой, возбужденной груди, и я пропадаю. Мир вокруг сужается до нас двоих. Нетерпение превращается в пытку. Каждое движение отдается жаром внизу. С губ срывается громкий стон. Пальцы с силой вцепляются в Лешины плечи. Выдыхаю, чувствуя, как его плоть заполняет меня до основания одним резким, глубоким толчком.

Чуть позже, слегка отдышавшись, приподнимаю голову и смотрю в любимые глаза. Они поблескивают все тем же возбуждением, что и всегда, и чем-то еще. Год назад я бы ни за что не назвала ответа, а теперь знаю, там нежность, любовь. Там то, что делает нас сильнее, то, в чем мы так нуждаемся.

– Кстати, – Леша отстраняется, надевает штаны и огибает стол, дергает на себя верхний ящик и протягивает мне длинную бархатную коробочку.

Изумленно приподымаю бровь.

– Годовщина, – пожимает плечами, а я напрягаю память. Черт, у меня совсем вылетело из головы.

– Как ты вспомнил?

 Боже, накрываю рот ладошкой.

– Как я мог забыть твое задранное платье и красные щеки?

– Точно. Мое белое платье, – улыбаюсь как дурочка и открываю футляр.

Как скоротечно время. Это было так давно, но если вникнуть в детали, то словно вчера. Кажется, я до сих пор помню запах Лешкиной туалетной воды, той, из далекого прошлого.

Наконец-то опускаю глаза к браслету. Витиеватому, золотому, с черными вставками.

– Спасибо. Очень красиво. А я… я забыла, представляешь, –поджимаю губы с глупым видом, а саму так и распирает от счастья. – Люблю тебя.

Он все помнит, подмечает каждую мелочь, а я столько лет трепала нам обоим нервы и никак не могла поверить в искренность его чувств. Лешка касается моей ключицы, целует покрывшуюся мурашками кожу, а после ловит мои губы своими.

– Люблю, – он говорит твердо. Уверенно.  Пристально смотря в мои глаза.

После ночи в его московском доме, когда он украл меня из салона, мы много говорили. Много, долго, обо всем. Старались понять друг друга, спорили, смеялись, но в итоге пришли к чему-то невообразимо правильному.

На моем пальце кольцо с увесистым камнем, подаренное им год назад, в паспорте – штамп, на его первой странице – другая фамилия, но это ничего не изменило. Не стало волшебной пилюлей.

Любые отношения – это работа. Череда испытаний, взлетов и падений. Но если ты любишь по-настоящему, то справишься со всем, что подготовила жизнь.

От автора: 

История родителей Теоны – «Законы безумия»