Однажды к нему явился неожиданный визитер. Господин фон Тротта сидел в канцелярии над своими бумагами, когда снаружи до него донеслись хорошо знакомый, громкий голос друга юности Мозера и голос служителя, тщетно пытавшегося спровадить профессора. Окружной начальник позвонил и велел впустить его.

— Приветствую вас, господин наместник, — сказал Мозер. В своей шляпе с отвислыми полями, с папкой под мышкой и без пальто, Мозер походил не на человека, совершившего путешествие и только что вылезшего из вагона, а на человека, забежавшего по соседству. И окружного начальника пронзила ужасная мысль, что, может быть, Мозер приехал в В., чтобы навсегда здесь обосноваться. Профессор прежде всего направился к двери, повернул ключ и сказал:

— Чтобы нас никто не застиг, мой милый. Это могло бы повредить твоей карьере. — После этого он большими, медленными шагами приблизился к столу, обнял окружного начальника и запечатлел звучный поцелуй на его лысине. Затем он опустился в кресло возле стола, положил шляпу и палку на пол и более уже не произносил ни слова.

Господин фон Тротта тоже молчал. Он понял теперь, почему явился Мозер. Вот уже три месяца, как он не высылал ему денег.

— Прости меня, — сказал господин фон Тротта. — Я тотчас же заплачу тебе все сполна. Ты должен извинить меня. В последнее время у меня много забот!

— Могу себе представить! возразил Мозер. — Твой сынок немало тебе обходится! Каждую вторую неделю вижу его в Вене! Неплохо, видно, развлекается господин лейтенант!

Окружной начальник поднялся и схватился за грудь. В кармане он нащупал письмо Карла Йозефа. Господин фон Тротта подошел к окну. Повернувшись спиной к Мозеру, со взглядом, устремленным на старые каштаны в парке напротив, он спросил:

— Ты говорил с ним?

— Мы всегда выпиваем по стаканчику, когда встречаемся, — ответил Мозер. — Шикарный молодой человек, твой сынок.

— Так! Шикарный! — повторил господин фон Тротта.

Он поспешно возвратился к письменному столу, резко выдвинул ящик, перелистал ассигнации, вытащил несколько купюр и подал их Мозеру. Мозер сунул деньги за изорванную подкладку шляпы и поднялся.

— Одну минуту! — попросил окружной начальник.

Он подошел к двери, отпер ее и обратился к служителю.

— Проводите господина профессора на вокзал. Он едет в Вену. Поезд отходит через час.

— Премного благодарен! — сказал Мозер и отвесил поклон.

Окружной начальник переждал несколько минут, потом взял шляпу, трость и отправился в кафе.

Он немного запоздал. Доктор Сковроннек уже сидел за столом, перед шахматной доской с расставленными на ней фигурами. Господин фон Тротта сел.

— Черные или белые, господин окружной начальник? — спросил Сковроннек.

— Сегодня я не играю! — промолвил старый Тротта. Он заказал коньяк, выпил его и начал; — Боюсь, что обременю вас, господин доктор!

— Пожалуйста, — сказал Сковроннек.

— Речь идет о моем сыне, — начал господин фон Тротта.

И деловым, медленным, немного носовым голосом, словно докладывал муниципальному советнику о служебных делах, он начал излагать свои заботы. Казалось, он подразделяет их на главные и второстепенные. И пункт за пунктом он рассказал доктору историю своего отца, свою собственную и своего сына. Когда он кончил, все посетители уже разошлись, в кафе горели зеленоватым пламенем газовые лампы, и их монотонная песня жужжала над столом.

— Так. Вот и все! — закончил окружной начальник.

Долгое время царила тишина. Окружной начальник не смел взглянуть на доктора Сковроннека, доктор Сковроннек не решался взглянуть на окружного начальника. И они опускали глаза друг перед другом, словно взаимно поймали себя на каком-то постыдном поступке. Наконец доктор Сковроннек сказал:

— Может быть, за всем этим кроется женщина? Иначе зачем бы вашему сыну так часто бывать в Вене?

Окружной начальник никогда не думал о женщине. Он сам удивился, что ему тотчас же не пришла в голову эта простая мысль. И вот все, — а это было, конечно, немного, — что он когда-либо слышал о губительном влиянии, которое женщины оказывают на молодых мужчин, внезапно ударило ему в голову и в тот же миг освободило его сердце. Если это была только женщина, толкнувшая Карла Йозефа на решение выйти из армии, то, хотя дело, может быть, и было непоправимо, обнаруживалась, по крайней мере, причина беды, и гибель мира уже не стояла в зависимости от непознаваемых, таинственных, мрачных сил, с которыми невозможно бороться. Женщина! — подумал он. Нет! Он ничего не слышал о женщине! И произнес на своем канцелярском языке:

— До моего слуха не доходило ничего об особе женского пола!

— Особа женского пола! — повторил доктор Сковроннек и улыбнулся. — Возможно, что это и дама!

— Итак, вы думаете, — произнес господин фон Тротта, — что мой сын питает серьезное намерение вступить в брак?

— Не обязательно! — отвечал Сковроннек. — На дамах можно и не жениться!

Он понял, что окружной начальник принадлежит к тем простым натурам, которых следовало бы вторично послать в школу жизни. И он решил обходиться с ним, как с ребенком, только что начинающим говорить на родном языке.

— Оставим в покое дам, господин окружной начальник, — сказал он. — Дело не в этом! По той или иной причине ваш сын не хочет оставаться в армии. И я его понимаю!

— Вы понимаете это?

— Вполне, господин окружной начальник! Молодой офицер нашей армии, поразмыслив немного, не может быть довольным своей профессией. Его стремлением должна быть война. Но он знает, что война — это конец монархии.

— Конец монархии?

— Конец, господин окружной начальник. К сожалению! Дайте вашему сыну поступить, как ему хочется. Может быть, он лучше освоится с какой-нибудь другой профессией.

— С другой профессией? — повторил господин фон Тротта. — С другой профессией!

Они долго молчали. Затем окружной начальник в третий раз повторил:

— С другой профессией!

Он старался привыкнуть к этим словам, но они оставались ему чужды, как слова «революционер», "национальные меньшинства" и тому подобное. И окружному начальнику показалось, что теперь уже недолго осталось ждать крушения мира. Он стукнул кулаком по столу, круглая манжета захрустела, чуть-чуть закачалась зеленоватая лампа, и спросил:

— С какой профессией, господин доктор?

— Он мог бы, — заметил Сковроннек, — быть может, пристроиться хотя бы на железную дорогу!

Окружному начальнику тотчас же представился его сын в форме кондуктора, с щипцами для компостирования билетов в руках. Слово «пристроиться» наполнило ужасом его старое сердце. Ему стало холодно.

— Вы так думаете?

— Больше я ничего не знаю! — отвечал доктор Сковроннек.