— Лорд Аласдэр, вам только что пришло письмо. — На пороге спальни с серебряным подносом в руке появился Кранем. — Посыльный передал, что ответа не нужно.

Конверт был скреплен печатью конногвардейского полка. Аласдэр не мешкая сломал сургуч. Чарльз Лестер сообщал, что благополучно получил четыре посылки и в ближайшие часы собирается их распаковать.

Аласдэр мрачно кивнул. Он нисколько не сомневался, что безликие люди Лестера в проведении допросов поднаторели нисколько не меньше, чем сообщники Поля Дени.

Кажется, дело, которое заварилось со смертью Неда, подошло к своему завершению. И он мог, не отвлекаясь ни на что другое, целиком сосредоточиться на Эмме. То есть сосредоточиться, поправился Аласдэр, когда тело отпустит боль.

Но прошло целых три дня, прежде чем Аласдэр смог подняться на ноги. Он чувствовал себя слабым, как ребенок. И даже без советов Бейли лежал плашмя, давая своим несчастным ребрам покой, — все равно он не смог бы никуда пойти.

Друзья прослышали про несчастный случай, и его дверной молоток стучал без умолку. Но Аласдэр только пожимал плечами, каялся в неловкости и со всей возможной любезностью отвечал на неуклюжие остроты.

Об Эмме он знал очень мало. Только получил сообщение, что она чувствует себя намного лучше, но ходит еще с трудом и поэтому предпочитает уединение. Они с Марией не принимали гостей. Он посылал им цветы: кипы роз, нежные фиалки — и принимал вежливую благодарность. И каждый раз досадовал: откуда эта отстраненность? Стоило только обрадоваться, что они с Эммой наконец достигли взаимопонимания, как она снова от него ускользала.

Неужели винила его в том, что случилось? Бог свидетель, она имела на это право. Аласдэр сам постоянно себя клял. Вероятно, испытание оказалось настолько тяжелым, что к Эмме еще не вернулись обычная веселость, неуемная энергия и чувство юмора, составлявшие основу ее характера.

Три дня Аласдэр лежал на спине, досадовал и кипятился. Дышать постепенно становилось легче, режущая боль постепенно притуплялась. На четвертый день он поднялся, сам доплелся до кресла в салоне, но там рухнул, обливаясь потом и чертыхаясь.

— Повремените, сэр. Время пройдет, и поправитесь, — наклонился над ним Кранем.

— У меня нет времени. — Аласдэр и сам бы не сумел объяснить, откуда у него такое чувство, будто, прикованный к постели, он теряет драгоценное время. Что-то происходит с Эммой, а его нет рядом, чтобы это предотвратить.

* * *

Эмма чувствовала себя смущенной не меньше Аласдэра. Она не понимала своих ощущений. Будто все вокруг покрыла серая паутина. Девушка убеждала себя, что это погода — обычная, несносная английская погода, когда с небес беспрестанно моросит мелкий дождь. Что это реакция на испытание, которому ей пришлось недавно подвергнуться.

Но ничего не получалось. Было ясно, что она приближалась к рубежу, к которому шла все последние недели. Столкновение в «Красном льве» в Барнете заставило ее серьезно задуматься, но не разрешило того единственного противоречия, которое по-настоящему имело значение. Но теперь, побывав в лапах Поля Дени и испытав беспредельный ужас, она многое переосмыслила и поняла голую, без прикрас правду. Либо она выйдет замуж за Аласдэра, либо больше никогда его не увидит. Нельзя жить только одной страстью и телесным желанием.

Она его любила. Говорила ему об этом и не лгала. Когда Эмма была с ним, она жила полной жизнью. И пила до дна из источника чувств — не важно, любила ли его в тот момент или ненавидела. В конце концов они представляли собой две стороны одной монеты.

Но сможет ли она существовать бок о бок с человеком, у которого столько тайн? Для которого так естественно хранить секреты? И который не признавал никаких вопросов и отвечал сарказмом на все, что хотя бы отдаленно считал любопытством?

С другой стороны, она его знала. Знала очень хорошо. Хотя огромные кладовые его души оставались для нее закрытыми. Он всегда старался держаться отчужденно. Даже когда был мальчишкой, наступали моменты, когда он не желал ни с кем разговаривать, даже с Недом. Играл свою музыку, один уходил на прогулки и почти со злобным удовольствием одергивал всякого, кто пытался проникнуть в его уединение.

Нед говорил, что это из-за его родных. Аласдэр никогда не чувствовал, что он один из них. Он отрезал себя от собственной семьи и выбрал себе другую. Но обиды детства проходят долго, если вообще проходят. Эмма поняла это еще девочкой. Вдвоем с Недом они окружили Аласдэра заботой, прощали его внезапные бегства и обидные ответы на их попытки проникнуть в его одиночество.

Но сможет ли она с ним жить? Стать его женой? Зная, что он оттолкнет ее, если она ненароком или намеренно перейдет черту. Сможет ли существовать рядом с человеком, имеющим собственную личную жизнь, которой он не собирается с ней делиться? Он сказал, что любит ее, и Эмма ему поверила. Но достаточно ли он ее любит, чтобы поделиться собой? Может ли он вообще подарить кому-нибудь частичку себя?

Девушка лежала без сна и смотрела в потолок, где мерцали отблески пламени камина и сгущались ночные тени. Он клялся, что сейчас она единственная в его жизни женщина. И Эмма с готовностью поверила, потому что Аласдэр никогда не лгал. Он ненавидел ложь. Если не хотел о чем-то говорить, то просто молчал.

Как никогда не говорил о матери своего ребенка.

Люси. Эмма не слышала даже имени до того, как он произнес его в Барнете. Не знала, кто его ребенок — сын или дочь. Как можно выходить замуж за человека, если знаешь о нем такие вещи, но не решаешься ни о чем спросить? Он бы ответил, что это ее не касается. Но это ее касалось.

Аласдэр был великолепным любовником. И судя по всему, прекрасным управляющим ее состоянием. Но он никогда не станет настоящим мужем. По крайней мере не для нее, ведь она так любит предельную ясность и откровенность во всем. Эмма ненавидела секреты. Не собиралась примиряться, если кто.-то ее обманывал. Может быть, это недостаток ее характера. Но она себя знала. И чувствовала, что отдать себя человеку, который не собирался быть до конца с ней честным, значило множить свои несчастья. Лучше порвать сразу, пока еще можно пережить боль.

Но каждый раз, когда решение казалось принятым, Эмма передумывала. И всякую ночь лежала без сна и изучала блики на потолке. И, обдумывая все заново, искала причины изменить свое решение.

После пяти таких ночей ее терпение лопнуло. Она поднялась утром и проковыляла в комнату для завтраков, где Мария сидела за традиционной трапезой. Увидев Эмму, та оторвалась от чая, подняла глаза, и ее лицо сразу стало озабоченным.

— Дорогая, почему ты не завтракаешь в кровати?

— Достаточно належалась. И собираюсь выйти, как только оденусь.

— Тебе нельзя выходить! — воскликнула Мария. — Ни в коем случае! Что с твоими бедными ножками?

— Идут на поправку. — Эмма намазала маслом тост. — Надену тапочки. Они не будут жать.

— Что ж, если хочешь подышать воздухом, давай прогуляемся, — изменила тактику Мария. — Не вижу ничего дурного в том, если мы немного прокатимся.