– А няня?

Грейс затаила дыхание. Тоби смотрел на нее с задумчивостью, вряд ли присущей пятилетним детям, хотя она изо всех сил старалась принять невинный вид.

– Еще йогурта? – в отчаянии спросила она. – Джедаям нужны крепкие кости. Вот, выпей молока.

– Танк грустный. Он хочет морковку.

Танк сделал несколько кругов, прежде чем сесть и с полной надежды улыбкой протянуть лапу.

– Видишь? Он говорит «пожалуйста», – настаивал Тоби.

Грейс сдалась и подошла к шкафчику за собачьим печеньем.

– Я всего лишь хотела быть нормальной, – бросила Анна, голос которой эхом отдавался в коридоре. – Хотела почувствовать себя женщиной, Джош. И Грейс сказала…

О черт!

– Она догадалась. И я не все могу тебе сказать. Ты бы не понял, потому что похож на машину. Никаких чувств не допускаешь.

Снова оглушительное молчание. Осталось надеяться, что Джош в это время не убивает сестру. Но он давал клятву спасать жизни, так что, возможно, просто скрежещет зубами.

– Если ты так считаешь, – устало пробормотал он наконец, – тогда тебе следует уехать.

– Это я и говорю. Уехать в Европу.

– Нет. Я имел в виду – оставить этот дом. Если не можешь быть счастлива здесь или в колледже, следует решить, что делать со своей жизнью и начать содержать себя.

Снова молчание, на этот раз потрясенное.

Грейс поморщилась. Просто идеально: ультиматум, который никогда не возымеет действия, особенно на бунтующую двадцатиоднолетнюю девушку. Кроме того, Анна так похожа на Джоша, до последнего упрямого волоса на упрямой голове! Как он не видит этого?

Правда, у Грейс не было особого опыта семейных отношений. Собственно говоря, вообще никакого опыта у нее не было. Но ясно, что никто не может указывать Джошу, что делать. Так почему это может сработать с сестрой, его точной копией?

Грейс направилась в комнату Анны, так и не решив до конца, как потактичнее вмешаться и разрешить ситуацию, но Джош уже вышел в коридор.

– Прости, думала, что смогу помочь… – пролепетала она.

– Не можешь, – отрезала Анна с порога, сверкая глазами. – Никто не может помочь, потому что он самодовольный, чванливый, узколобый осел, который не желает слушать, что ему говорят.

– Я всегда слушаю, – бросил Джош. – Тебе просто не нравится то, что я говорю.

Он глянул на Грейс в поисках поддержки. Та поколебалась.

– Иисусе, – вздохнул Джош и воздел руки к небу, когда Анна проехала мимо, направляясь к двери.

– Куда ты?

– Какое тебе дело? Ты попросил меня убраться из дома.

– О, ради всего святого, Анна! Я не…

Дверь хлопнула.

Джош втянул в себя воздух и повернулся к Грейс.

Она изобразила слабую улыбку.

– Все прошло нормально, верно? Поговорили по душам…

Она осеклась, когда он закатил глаза.

– Ладно, все было ужасно. Но ультиматум, Джош? Настоящий? Ты доктор. Ты должен быть умнее и сообразительнее.

– Прости?

Боже, спаси ее от непонятливых альфа-самцов!

– О, брось! Ты проиграл битву в ту минуту, как указал, что ей делать, вместо того чтобы обсудить…

– Обсудить? С Анной это никогда не выходило.

– Уверен, что пытался?

Джош прищурился.

– За последние пять лет я пробовал все. Просил, приказывал, умолял…

В последнем она сомневалась. Представить невозможно, чтобы Джош о чем-то молил. Впрочем, это не совсем так. В ту ночь, когда умерла миссис Портер, а он напился, тогда и умолял:

«Не останавливайся, Грейс, о черт, пожалуйста, никогда не останавливайся…»

Но, возможно, не стоит упоминать об этом сейчас.

По правде говоря, смерть родителей принудила Джоша взять на себя неудобную неестественную роль: заменить сестре отца и мать, стать главой дома. Защитником… всем. Плюс невероятно утомительная работа. Все это повлияло на их отношения.

Но и Анна больше не была той шестнадцатилетней девочкой.

– Она взрослеет, – заметила Грейс. – И выросла настолько, чтобы делать собственные ошибки.

– А ты эксперт по семейным отношениям? Ты, королева побегов от проблем своей семьи.

– Это не совсем справедливо, – медленно выговорила она. – Я не то чтобы убегала…

– Нет, ты лгала, вместо того чтобы признаться, что их надежды не совпадают с твоими.

Она открыла рот, но он еще не закончил.

– Ты приняла сторону Анны.

Голос его был мертвенно спокоен. Профессиональная отчужденность, и это ее задело.

Родители говорили с ней таким же тоном, когда были недовольны ею или когда она каким-то образом отклонялась от заданного пути.

Никакого осуждения, никогда, но и никаких подлинных эмоций. Никаких чувств.

Она справилась и с этой неожиданной болью. Как всегда.

Но Джош неправильно понял ее молчание.

– Ты приняла ее сторону. Против меня.

Она обрела голос, который вовсе не был лишен эмоций. Мало того, она начала злиться.

– Я не понимала, что речь идет о противостоянии.

– А потом, – продолжал он, – ты разыграла пассивно-агрессивную карту, сговорившись с Анной за моей спиной…

– Минуту! – воскликнула она, поняв, что он нарывался на скандал с того момента, как вошел в дом. И своего добился.

– Ты не понимаешь, о чем говоришь. И я не пассивно-агрессивна. Просто…

Он изогнул бровь, выжидая с издевательским терпением, что довело ее до точки кипения. Ей больше не нужно ничего и никому доказывать, особенно себе.

– Знаешь, я не желаю говорить с тобой, когда ты в таком состоянии.

– В таком? – поинтересовался он.

– Когда ты уперся как мул и упрям, и…

– Это одно и то же, Грейс.

– Самодоволен, – докончила она. – Чересчур ученый, чванливый… доктор.

Выпалив последнее оскорбление, она глубоко вздохнула и снова выпалила:

– Ладно, доктора я беру обратно. Это я с досады. Я не хотела…

– Я думал, ты не желаешь говорить со мной.

– Рр-р…

Тихо зарычав, она схватила сумочку и ринулась к двери, но тут же вспомнила о своих обязанностях няни. И поэтому развернулась:

– Ты возвращаешься в больницу?

– Приходится.

– Прекрасно. К твоему сведению, я побеседовала с Сарой. При условии, что ты доверяешь моему пассивно-агрессивному суждению, должна сказать, что она идеальная няня и может начать немедленно.