что она едва видела его силуэт на фоне звезд. Он казался таким теплым ее холодной коже, его прикосновение почти обжигало.

– Ты ранена. Ты…

Трава зашуршала – возможно, просто заяц, но паника охватила Хюльду с головы до пят. Мерритт вскочил на ноги, держа в руках мушкет.

С ними говорил лишь ветер.

– Батист! – заорал Мерритт. – Батист, несите свет! Я нашел ее!

Хюльда глазела на него, трясясь, стуча зубами, в голове – сумбур несвязных мыслей и страхов. Ее тело все еще горело от чар.

Она не видела и не слышала, что он сделал с ружьем. Но Мерритт Фернсби присел рядом с ней и привлек ее дрожащее тело в свои объятия, поднимая ее из неглубокой могилы из грязи и тростника. Где-то вдали раскачивался фонарь, медленно продвигаясь к ним.

Наконец, одна мысль смогла подняться над прочими: в безопасности. Она была в безопасности.

Хюльда уткнулась лицом в рубашку Мерритта и расплакалась.

Глава 27

6 октября 1846, остров Блаугдон, Род-Айленд

Мерритт не замечал, что заснул, пока рука Бет на его плече не разбудила его. Голова дернулась вверх, и коридор перед комнатой Хюльды понемногу обрел четкие очертания. Его ягодицы болели, как и спина. Колени торчали кверху, чтобы рукам было на что опереться, а оттого онемели подошвы ног. Брюки и ногти были заляпаны грязью.

Он просидел так всю ночь.

– Она проснулась. – Застенчивая улыбка Бет подбодрила его. – Она в порядке, лишь царапины и синяки. – Улыбка увяла. – Много синяков.

Он заскрипел зубами, снова вспомнив отчаяние прошедшей ночи, гадостный вкус наполнил его рот. Если бы он только был внимательнее… Он ведь обещал, что здесь она будет в безопасности. В доме были психометристка и провидица, казалось бы… но Мерритт ведь знал, что не стоит полагаться на эти капризные мелкие чары. Никто бы не мог этого предсказать.

Бет протянула ему свою маленькую, но сильную руку, чтобы помочь подняться. Ему пришлось подождать минутку, прежде чем войти, пока кровь в его теле заново расставляла приоритеты, одним из которых оказалась голова. Проведя рукой по волосам и запутавшись не в одном колтуне, он скользнул в комнату своей экономки.

Хюльда лежала в постели, одеяла целомудренно укрывали ее до плеч, руки лежали сверху. Бет расчесала ей волосы, которые рассыпались по подушке мягкими волнами. Ее погнутые очки лежали на прикроватном столике, и ничто не скрывало синяков на носу и под глазами. Край нижней губы опух.

Много синяков.

Сколько же их он не видел, и насколько страшными они были?

Ее глаза были закрыты, но, когда Мерритт сел на стул, поставленный Бет возле кровати, веки приподнялись. Шторы были не задернуты, так что утреннее солнце ясно освещало ее глаза, и оказалось, что они не карие и не зеленые, а ореховые, с темным кольцом, опоясывающим радужку.

Желудок Мерритта сжался, и не только от голода.

– Как вы себя чувствуете? – пробормотал он.

Ее губы дернулись кверху – добрый знак, – пока движение не натянуло тот воспаленный участок, и улыбка перешла в гримасу боли.

– В безопасности, – прошептала она.

От этих слов вверх по рукам и вниз по спине пробежала волна мурашек. Он потянулся к ее руке – Бет отмыла их дочиста – и сжал ее пальцы.

– Теперь в безопасности. Батист с первым светом поплыл за констеблем. Мне так жаль…

Она сжала его руку.

– Не жалейте. Я не хочу ненужных извинений.

– Нужны они вам или нет…

– Спасибо, – перебила она, снова закрывая глаза, хотя ее теплые пальцы все так же сжимали его. – Спасибо, что нашли меня.

Мерритт хихикнул, не зная толком почему.

– Спасибо, что закричали через камень.

Ее ресницы задрожали.

– Вы меня услышали?

Он кивнул. Сглотнул. Провел по ее указательному пальцу свои большим.

– Как думаете, кто… схватил вас?

На ее лбу выступили морщины. Она повернула голову, посмотрела в потолок.

– Сайлас Хогвуд.

По позвоночнику пронесся электрический червь, как будто Батист ударил по нему своим молотком для мяса.

– Разве он не в тюрьме? Он бы не приехал…

– Он должен быть мертв. – Свободной рукой она потерла лоб. – Это был он. Он… говорил со мной. Он пытался забрать мою магию.

Пальцы Мерритта на ее руке ослабли.

– Святый боже…

– Видимо, это куда более медленный процесс, чем я полагала. Он сказал… – Она поморщилась, но Мерритт не мог сказать точно, от воспоминаний или от боли. В любом случае выражение ее лица разбивало ему сердце. – Он сказал, что в этот раз я буду первой. Мне было плохо слышно, но… это он точно сказал.

Мерритт закусил щеку изнутри.

– Как думаете, что это значит?

– Могу вообразить дюжину жутких вещей. – Она попыталась сесть, не отпуская его руки, затем зашипела сквозь зубы и вновь упала на подушки.

Наполовину встав со стула, Мерритт сказал:

– Вам нужно отдыхать.

Она покачала головой:

– Это спина. Лежать вот так… больно.

Забрав у нее руку, Мерритт нагнулся над ней, чтобы взять еще одну подушку, затем обхватил ее за плечи, помогая сесть, и впервые заметил, как болят его мышцы после того, как он шесть акров нес ее на руках прошлой ночью. Она сжала зубы так сильно, что те заскрипели, но вместе они справились.

Хюльда выпустила долгий выдох, пошевеливший ее волосы.

– Требуется время. На то, что он делает… Я не знаю деталей. Множественные чары, чтобы вытянуть магию из человека и вобрать ее в себя. Он родился с идеальным сочетанием для этого. Если бы процесс был быстрым… меня бы здесь не было. По крайней мере, не живой. Он, наверное, думал, что нас никто не прервет…

Мерритт опустился на стул, затем придвинул его ближе к кровати, упершись коленями в матрас.

– Он смог ее забрать?

– Я не знаю. – Она посмотрела на свои ладони. Перевернула руки. – Не думаю… Но я, наверное, от некромантии чувствую такую усталость.

– Или от травм после избиения, – его голос помрачнел. Он отвел глаза от синяков, все еще не до конца проступивших на ее лице, потому что при виде их все внутри него закручивалось узлом. Он не должен был такого допускать.

Ее губы дрогнули.

– Или от этого.

На этот раз она потянулась к его руке, и Мерритт с радостью прижал ее пальцы к своей ладони. Не встречаясь с ним взглядом, она добавила:

– Если бы вы не пришли…

– Я хорошо стреляю. – Большим пальцем он поглаживал костяшки ее пальцев. – Вы даже не представляете, насколько свободнее себя чувствуешь, расстреливая соломенное пугало, – таким хобби он обзавелся, съехав от Флетчера. – И гораздо