Когда мы были одни, он меня часто называл дочкой, а я старалась обходиться без имени отчества. Он мне нравился. Я с уверенностью могла сказать, что у меня самый лучший свекор на свете.

Во всех наших мелких ссорах с Артуром он, как и Шуша, придерживался нейтралитета, но потом очень деликатно, чтобы не обидеть сына, переходил на мою сторону.

К двум часам мы подъехали к поликлинике, прогулялись по ее коридорам и нашли кабинет Константина Михайловича. Было начало третьего. Официальный прием закончился. Я тихонечко постучала.

— Входи трусиха, — раздалось из-за двери.

Я открыла дверь, вошла внутрь. В кабинете был Костя, Маринка и еще одна женщина.

— А где муж? — почти хором спросили Марина и Костя.

— Я без него. Он не знает.

Костя нахмурился:

— Маш, я утром решил, что ты пошутила про конфиденциальность встречи. Если честно, то я не очень хочу попасть под горячую руку твоего благоверного.

— Костя, я не одна, я с папой. Ваграм Ашотович в курсе. К тому же я не думаю, что … Вернее, мне кажется, что все нормально.

— Ладно, я пойду развлеку твоего родственника, — предложила Марина и вышла из кабинета.

Костя заполнил карту, Татьяна Викторовна предложила мне пройти к креслу. Костя решил без разрешения Артура на его жену не смотреть и заблаговременно договорился с заведующей отделением.

Осмотр прошел нормально. Все было хорошо. Никакой задержки не было! Мне выписали кучу направлений и сказали, что ждут меня через две-три недели для постановки на учет.

— Костя, это точно?

— Без сомнений, Машка. Береги себя. Теперь ты отвечаешь не только за себя, но и за карапузика.

Последнюю фразу Костя произнес в дверях и Ваграм Ашотович все хорошо слышал. По его улыбки было видно — он доволен.

— Константин, у Марии все нормально?

— Да, конечное, берегите теперь Маруську. Маш, если начнется утренний токсикоз, то сначала полстакана минералки, а потом, минут через десять-пятнадцать, еда. И никаких нервов. Сейчас тебе это противопоказано… Нервное напряжение может спровоцировать токсикоз, нам это не нужно.

Мы вышли из поликлиники. И без того обходительный Ваграм Ашотович, стал еще более обходительным. Дома мне было разрешено появляться на кухне только для приема пищи.

Вечером позвонил Артур и сообщил, что остается на ночное дежурство. Я расстроилась. Мне так хотелось с ним поделиться новостью, но… не по телефону же.

Всю неделю милый избегал встречи со мной. Сложилось впечатление, что он решил меня наказать. Я тоже решила наказать мужа и не рассказала ему о беременности. Отец тоже молчал, соблюдая нейтралитет. А я всю неделю спала при каждом удобном случае. Какая-то беременная спячка, но токсикоза не было.

Наступил крайний срок подачи документов в ординатуру. Так как Артура просить не было смысла, он четко дал понять на какой профиль нужно подать документы, я пошла в институт одна.

Поднялась на третий этаж административного корпуса. Постучалась в дверь кабинета декана, затем приоткрыла ее:

— Можно? Добрый день.

За столом сидел декан. Он был один. С ним мы были знакомы еще во времена моего незамужнего студенчества, а впоследствии общались и благодаря Артуру.

— Добрый день, проходите. Очень рад, что Вы не передумали.

— Даже и не думала передумывать. Просто не могу определиться с направлением.

— Вот как? А Артур Ваграмович сказал, что Вы будете специализироваться по неврологии.

— Что решил Артур Ваграмович, я знаю. Но, это не мое. Понимаете?.. Я другое хочу.

Я решила пойти ва-банк и все рассказать декану, ведь не поступать совсем, я не хотела, а занять чужое место я не имела права, но, если подам документы на ту специализацию, что хочу, нарушу слово данное когда-то мужу.

— Так. Давайте по порядку. И куда же хотите Вы? — декан откинулся на спинку своего кресла и приготовился меня слушать.

— Мне всегда нравилась хирургия. Но, Артур категорически против, как против и кардиологии, и с его доводами я отчасти согласна. Специализации по судебной медицине в нашем институте нет. Уходить в другой институт я не хочу. Здесь родные стены…

— А почему не хотите специализироваться по неврологии? — поинтересовался декан.

— Я не хочу, чтобы меня сравнивали с мамой. Она была прекрасным специалистом, хороший специалист Артур. Я не хочу пользоваться этой фамилией в начале карьерной лестницы. Хочу что-то другое, что-то свое, где не звучала фамилия Баграмян, и не могу определиться…

— А давайте пойдем на новую специализацию. Это молодая ветвь, за ней будущее. У нас она первый год.

— И что это? — заинтересовалась я.

— Это новое направление, как я уже сказал, функциональная диагностика. Сейчас это и ультразвуковое исследование, и компьютерная томография, и куча всего другого в перспективе, что еще только зарождается в медицине. Поверьте, это очень интересно. Я не думаю, что впоследствии могут возникнуть проблемы с аспирантурой. Здесь широкое поле деятельности для молодых, перспективных и амбициозных. Мария Александровна, Вы же одна из лучших студенток выпуска. Кто, как не Вы. Дерзайте!!!

Я задумалась. А чем я рискую, ссора с мужем и так есть. Была не была.

— А давайте. Во всяком случае, я ничего не теряю. Врач-узист нужен будет в любой больнице и поликлинике.

— Ну, что Вы, Мария… — он внимательно посмотрел на меня, а потом вдруг неожиданно спросил. — С мужем поссорились?

— Да, — честно ответила я.

— У него сложный характер. Знаю. Любовь Вам в помощь.

Я написала заявление и подала документы, он сказал какой экзамен меня ждет и когда, и что список на зачисление будет висеть в конце августа. Прощаясь с деканом попросила, если это будет возможным, не говорить мужу на какую специализацию подала документы. Что Артур будет интересоваться у декана, поданы ли мною документы, была уверена на все сто. Декан пообещал сохранить все в тайне.

Эти три недели были кошмарными. Артур всячески делал вид, что меня не замечает. Я переживала. Начался токсикоз, который я всячески скрывала от Артура. Ваграм Ашотович уехал на месяц в Ереван. Я осталась наедине с мужем, до сих пор любимым и желанным, но сейчас таким холодным и неприступным. Хотя получалось, что с ним, что без него. Одна. Даже Лизабэт жила на даче с бабушкой.

Я тихонечко плакала в одиночестве. Одно радовало, что нас теперь двое и было с кем поговорить. Когда никого не было рядом — я разговаривала с малышом, называя его Артуровичем. Разговаривая с малышом, представляла, как к нему будет относиться Артур. Он так мило относился ко всем детям друзей, что не верилось в другое