ты хочешь на нее променять свою Машку? Машуню? которую ты боготворил до встречи с этой… Ты спятил, сын!

— Отец, оставь меня, пожалуйста… Ни на кого я Марусю менять не собираюсь. Да, запутался. Сам разберусь… Извини… Иди домой, успокой домашних. Я останусь здесь. Денисович сказал, что сегодня она должна прийти в себя. Я вам сразу позвоню…

Отец ушел. Артур остался. Он подошел к кровати. Я чувствовала, как он поправил прядь моих волос, как прикоснулся губами к моему лицу, положил свою руку мне на запястье, посчитал пульс.

— Машуня, милая Машуня. Вернись ко мне, лисенок. Ты нам нужна… Маша… Машенька… Машуня… Умоляю… Вернись… Я не смогу жить без тебя…

Я собрала все свои оставшиеся силы, попыталась приоткрыть глаза. Он заметил это еле уловимое движение.

— Машенька, если ты со мной, если ты меня слышишь, пошевели хотя бы пальчиком, — молил Артур.

Я с трудом подвигала пальцами руки, которую он держал.

— Машенька, девочка моя. Молодчина… Люблю тебя… Только тебя и наших малышей. Ты самое дорогое, что у меня есть.

Дверь в палату открылась, пришел врач. Это был реаниматолог, Илья Денисович. Поняла, я это время была в надежных руках… Благодаря ему я задержалась на этом свете. Он своих пациентов туда не отпускал, боролся за каждого до последнего…

— Добрый день. Ну, как? Мария, проснулись? Молодец. Я же обещал вернуть Марию — получите. А то: «что происходит, почему не просыпается». Артур Ваграмович каждый должен делать свое дело… Я же не лезу к Вам со своими советами во время Ваших операций…

Доктор осмотрел меня, поколдовал с капельницей.

— Ну вот. Теперь так. Маша, Вы заставили здесь всех поволноваться. Но молодчина, справились, выкарабкались. Сегодня никого к Вам не пускаем, кроме мужа. Кто у нас там еще в списке?

— Константин вечером подойдет…и Билал…

— Эти не в счет. Больше никого. Артур Ваграмович это в первую очередь к вам относится. Ей нужен покой. А послезавтра, если динамика будет хорошей, а она будет(!) хорошей, покажем маме малышей, и переведем ее в родильное отделение, — он внимательно смотрел на меня.

Я попыталась улыбнуться.

— Вот, молодец, Машенька. Не успела открыть глазки, уже улыбается. Люблю таких пациентов. Отдыхайте, — он похлопал меня по руке и ушел.

Я, слегка приоткрыв веки, попыталась посмотреть на Артура. Очень хотелось, чтобы он меня обнял и поцеловал.

Ах, да, между нами что-то произошло. Что? Мозг не готов был еще вернуть меня в реальность. Хотелось спать…

Артур держал мою руку, целовал мои пальчики. Как я скучала по нему все это время…

— Машенька, я люблю тебя. Ты — моя милая девочка, только моя. Я готов к любому наказанию, только не прогоняй, я не смогу без тебя, я не смогу без вас, — он уткнулся в мою ладонь. Я чувствовала его влажное лицо, он плакал…

Пришла медсестра, сделала укол. Я снова провалилась в сон.

Когда проснулась, поняла, что мне уже лучше. Глаза открылись свободно. Даже силы что-либо говорить появились, во всяком случае мне так казалось. Артур был рядом. Он все еще держал меня за руку.

— Привет, — громко сказала я. Вернее мне казалось, что произнесла я это громко, но услышала только шепот. Голос тоже был не мой звонкий, а чей-то чужой, совсем тихий, с хрипотцой из-за пересохших связок.

Артур смотрел на меня.

— Привет, моя милая. С возвращением.

— Что с детьми?

— Машуня, с малышами все хорошо. У нас дочь и сын. Спасибо тебе за них.

— Сколько я здесь?

— Сегодня пятые сутки.

— Это была кома?

— Нет. Денисович тебя отправил в медикаментозный сон. Ты была очень слаба. Он боялся, что восстановление пойдет очень сложно, поэтому решил тебе немного помочь.

Он очень аккуратно поправил мои волосы, погладил по щеке. Поцеловал.

— Не пугай меня так больше, Машуня. Мне без тебя плохо, — он смотрел на меня. В его глазах поселились боль, страх, одиночество. В моей голове промелькнуло: «Плохо? Мне тоже было плохо без тебя…».

Дверь палаты распахнулась. Артур резко повернулся, готовый сорваться с места. Это был Костя.

— Привет, Маруська. Мне уже сказали, что наша спящая царевна проснулась. Это сегодня самая главная новость реанимации. Умница! А то мы с Билалом так старались, а ты решила завалиться в спячку. Как самочувствие?

— Еще не поняла, — тихо отозвалась я.

Говорить было немного больно.

— Сейчас посмотрим, что тут у нас, — он откинул одеяло, не обращая никакого внимания на Артура. — А тут у нас все хорошо. Без сюрпризов. Вот и великолепно. Еще дня два лежа. Потом потихонечку будем вставать. Ты меня хорошо понимаешь?

Я кивнула.

— Тогда объясняю. Марусь, девчонку ты родила сама, каким чудом не знаю, но сама. Хотя точно знаю, что была уже без сознания. Во всяком случае, мы с Билалом так решили. На мальчишку сил не хватило. Пришлось экстренно делать кесарево. Так что извини, дорогая, шов на животе есть. Постарались сделать аккуратно. Шов поперечный, не стали портить белую линию. Дочка постаралась выпрыгнуть быстро, поэтому на промежности тоже пришлось наложить швы. Сидеть нельзя, только присаживаться. Да, что тебе объяснять, ты сама все знаешь. Все швы через пару дней сниму. Молодец, Маруська, ты у меня молодец!!!

Костя был доволен своей работой. Я тоже. Они спасли меня и моих малышей.

— Маринка тебе привет передает.

— Спасибо, Костик. Ей тоже привет. Я ее очень хочу видеть.

— Как врача или как подругу?

— И так, и так.

— Спи. Вижу, глаза закрываются.

— Спать не хочу. Смотреть на свет еще немного больно. Расскажи еще что-нибудь.

— Это тебе пусть Билал рассказывает. Он первый тебя увидел. Он и Ваграм Ашотович.

— Я знаю. Это последнее, что я помню. А потом только обрывки фраз всплывают и темнота, пугающая темнота.

— Заставила ты нас всех поволноваться…

Костик еще немного посидел. Предложил Артуру отдохнуть, муж отказался, сказав, что теперь у него есть второе дыхание, есть ради чего жить. Мужчины еще о чем-то говорили, но я снова провалилась в сон.

Проснулась от голоса Билала:

— Привет, сестренка. Все дрыхнешь?

— Нет, ты разбудил, — прошептала я. Он наклонился и поцеловал меня в щечку.

— Артур, ну-ка, марш на кушетку. И спать. Я ее не съем. Давай, дружище, давай. Твое безрассудное геройство никому не нужно. Особенно теперь.

Отправив Артура на кушетку, Билал подсел ко мне. Его глаза светились.

— Машка, ты не представляешь, как ты меня напугала. Я про Ваграма Ашотовича вообще молчу. Открываем дверь, вижу бледный колобок, который вскрикивает и медленно оседает. Едва успел поймать. Пока нес до дивана, отошли воды.