— Сильно ты невежливая…

Маша временно прекратила сопротивление, уставилась на бомжиху и попыталась понять — она мираж или все это взаправду?

— Снимай с нее лифчик! Мой совсем развалился! — шипели мучительницы, ломавшие руки.

Маша даже не видела их, но мысль, что кто-то грязными руками — возможно, с грибком, бородавками и вшами, полезет ей за пазуху, была невыносима. От страха и омерзения у нее началась истерика — она визжала и извивалась, но все было бесполезно — ее крепко держали. И тут Маша сделала то, чему сама удивилась, — подняла кисти ладонями вверх, нацелилась и послала в предводительницу импульс — так она это назвала потом. И ее, и грабителей отшвырнуло друг от друга. Маша уловила секунду и высвободилась, воспользовавшись тем, что бомжи, упавшие ногами кверху, растерялись. Бандерша стояла без одежды — ее снесло волной, и с удивлением рассматривала свое голое тело. Маша как-то страшно рассмеялась и послала второй импульс — тетка в ужасе схватилась за лицо, которое словно обожгло паром, а с третьего раза волосы у нее задымились, и она бросилась бежать. Маша бросилась следом — но не в погоню, а прочь отсюда, и уже на дорожке увидела, что воры с разбегу нырнули в пруд. Она стояла и ждала — неизвестно чего, а те все не всплывали. Маша похолодела — все-таки нехорошо, если кто-то умирает, даже плохие люди, но вдруг заметила, как на другой стороне над водой показалось какое-то странное марево — при желании его можно было принять за очертания трех человек.

Маша покачала головой, но виденье уже исчезло.

Маша вернулась в чащобу, нашла брошенные сигареты, забрала их с собой и пошла обратно в парк. Нашла лавочку, прикурила и задумалась — а сможет ли она так жить? Всегда на стреме?

Еще пара дней — и она сойдет с ума…

И что теперь? Что она, без году неделя ведьма, может сделать с двумя старыми, опытными чудовищами?

С другой стороны, что бы она ни сделала, это не решает проблему: если она идет на поводу у Зои, на нее злится Тина, если она прибивается к Тине, Зоя будет недовольна…

Направо — съедят, налево — ограбят…

Маше резко надоел парк, и она быстрым шагом вернулась к машине. В городе было просто ужасно — парило так, что у женщин по лицу растекалась косметика, а мужчины ходили в потных на спине рубашках.

Она включила кондиционер, радио и закурила. Сидела так минут десять, после чего вздохнула, достала телефон и скорчила кислую мину. А что делать? Придется…

— Агриппина Мироновна…

— Забудь!

— Но…

— Маша, — вполне дружелюбно произнесла Жаба. Можно даже было подумать, что та извиняется, — но Маша хорошо знала Жабу и не стала так думать. — Во-первых, это твои проблемы. У нас так не принято. Если нагадила — сама и убирай. Но даже если бы я ни с того ни с сего решила тебе помочь, то просто не смогла бы. Поверь мне. Никто не имеет права вмешиваться в дела высших сил. Между прочим, и ты тоже. А я уж и подавно.

— Почему подавно? — с тоской спросила Маша.

— Не стоит тебе это знать, — заверила ее Жаба, и тут раздались гудки.

Маша подула в трубку и перезвонила, но услышала лишь, что «абонент вне зоны действия сети или временно недоступен».

«Телефон вырубился», — решила Маша и занервничала. «Это» могло случиться с ней в любой момент — неизвестно когда, неизвестно где, и непонятно, до чего они еще додумаются. Она вздохнула и поехала в Серпухов — в конце концов, в такую жару можно отправиться за город.

Но калитка была заперта. На двери висел амбарный замок. Ставни закрыты. И тут Маше стало по-настоящему страшно. Она бросилась к соседям, и те сказали, что Груня уехала на джипе. Маша решила, что либо она перегрелась, либо соседи — не могла Жаба уехать на джипе. Но шустрый соседский ребенок заявил, что у Груни Мироновны серебристый «БМВ Х5» — уж он-то знает, и в доказательство притащил «За рулем» с обзором внедорожников, ткнул пальцем и сказал: «Вот. Точно такой». А еще соседка добавила, что Грунька была в штанах, с прической и на каблуках. Маша слушала ее как во сне — какие каблуки? Какие еще штаны? Откуда у Жабы «БМВ»?

Но пришлось тащиться обратно несолоно хлебавши. И уже в Москве, когда упали первые капли дождя, она вспомнила! У нее же есть Вера! В последнее время они мало общались, но ведь она так ей помогала! Ура!

Маша помчалась к Вере, и та встретила ее как настоящий друг — отложила свои дела, сварила кофе и приготовилась слушать.

— Да, подруга, ты попала… — покачала она головой, узнав все драматические подробности.

— Вера, а что мне делать? — взмолилась Маша. — Я в тупике!

— Откуда я знаю? — Вера пожала плечами. — Слушай, Машк, у меня встреча…

— Что?! — Маша вскочила вслед за Верой. — Но ты… Вер, ты что, меня бросаешь на произвол судьбы?

— Я тебя не бросаю, — Вера положила руку ей на плечо. — Я всегда с тобой. Просто я не знаю, что делать.

— Черт! — Маша топнула ногой. — Но ты ведь меня во все это втравила!

— Я?! — Вера ткнула себя пальцем в грудь. — Дорогуша, я всего лишь предоставила тебе информацию! Ты могла с ней делать все, что угодно, так что не надо переваливать с больной головы на здоровую! У меня нет времени заниматься твоими проблемами, но, если хочешь, можешь поехать со мной на вечеринку.

— Но ты помогала, ты говорила, что не такая, как все… — Маша чуть не плакала от обиды.

— Я ошибалась! — отрезала Вера. — Просто мне было интересно, что из этого выйдет.

— Интересно?! — Маша чувствовала, что от убийства ее отделяет всего один шаг. — С ума сошла?

— Слушай, езжай домой, тебе надо успокоиться, — сказала Вера и повернулась к Маше спиной, что было большой ошибкой.

Никогда Маша, несмотря на старания бабушки, не была хорошей девочкой. Она приходила домой с синяками и царапинами, потому что ни разу не стерпела оскорбления. И сейчас она сделала, что могла — вцепилась Вере в волосы, пригнула вражину к полу и надавала ей пощечин. Вера, надо отдать ей должное, дралась отчаянно. Она была сильной и смелой. Но Маша в детстве так наловчилась юлить, быстро щипать за больное и пользоваться тем, чем наградил ее господь, — хорошей реакцией, верой в победу и спортивной злостью, что она отпустила Веру сама — когда поняла, что та повержена.

— Какая же ты сука! — с чувством произнесла она, рассматривая пальцы, на которых размазалась кровь, проступившая на губе.

— Я не сука, я ведьма! — прокряхтела Вера, забираясь на диван. — Кстати, ты мне должна четыреста долларов за блузку от «Гуччи».

Решив, что это справедливо, так как Вера получила по заслугам, Маша выложила четыреста долларов — за удовольствие надо платить, брызнула в лицо спреем с термальной водой, вытерлась и ушла.

На поверку быть ведьмой оказалось не так уж и здорово. Каждый за себя. Все заняты самолюбованием. Друзья нужны только для того, чтобы их использовать. Это справедливо? Конечно, у людей все то же самое, но есть же еще и чувства… Маша ехала домой в самом мрачном настроении, какое только можно представить, и остановилась у обувного магазина «Парад» — может, удастся отвлечься? Но только она усилием воли приняла решение примерить веселые босоножки от «Москино», как ее окликнули.