— Я хочу знать наверняка, — объяснила я ей. — Тесты не дают стопроцентного результата. Стараясь не расплескать содержимое стаканчика, я отнесла его к окошечку лаборатории.

Результатов нужно было ждать три минуты.

Я стояла у лабораторного окошка, переминаясь с ноги на ногу от нетерпения. Эти злосчастные три минуты показались мне вечностью. Сиэр ободряюще улыбнулась, взяла мою потную руку и засунула ее в карман своей меховой куртки. Я была рада положить голову ей на плечо.

— Ты выглядишь такой беспомощной. И очень женственная, — прошептала Сиэр мне на ухо.

И вот наконец результат: я беременна!

Сиэр завопила что было сил. Я молча наблюдала за ней в полной прострации.

На пороге больницы я отказалась от предложения Сиэр подвезти меня до дома — сказала, что хочу прогуляться.

— Ладно, ступай. Вечером я тебе позвоню, — напутствовала меня Сиэр, улыбнулась и умчалась прочь в облаке выхлопных газов.

Я шла по улице и старалась дышать как можно глубже. Пока в моей фигуре не было видно никаких изменений. Но я чувствовала, что внутри меня все постепенно менялось. Это были пока малозаметные, но очень важные изменения, способные направить мою жизнь в совершенно другое русло.

Меня захлестнули противоречивые чувства: то мне хотелось выть и рыдать, то — смеяться. Я достигла жизненного рубежа, разделившего мое существование надвое, как экватор делит земной шар на северное и южное полушария. И мне казалось, что это событие должно быть «озвучено», не важно как.

Но я не плакала и не смеялась. Я просто медленно брела по улице. И не обращала ни малейшего внимания на шум обтекавшего меня людского и несущегося мимо транспортного потоков. Я шла спокойно и неторопливо, рассеянно глядя по сторонам и ничего не видя.

На одной из улиц, куда я повернула, был пожар. Люди в ужасе выбегали из охваченного пламенем и дымом старого здания. Кто-то кричал: «Пожар! Пожар!», и неожиданно языки пламени взметнулись высоко в небо. Огонь разгорался, толпа встревоженно гудела.

Я остановилась на противоположной стороне улицы и как загипнотизированная смотрела на объятый пламенем дом. Здание пошатнулось. Казалось, оно вот-вот рухнет.

Неожиданно я задрожала всем телом в порыве сильнейших, доселе неизведанных чувств. И вдруг заплакала навзрыд, медленно оседая на плиты тротуара.

Сквозь пелену слез, застилавших глаза, я видела, как свирепое пламя почти полностью поглотило дом. В душе всколыхнулись воспоминания и самые сокровенные чувства. Там были разрушение и гибель, здесь — новая, зародившаяся жизнь.

Жизнь идет по кругу, одно время года неизменно сменяет другое. Весной молодая женщина, такая как я, принимает в свое лоно семя будущей жизни, потом чередой проходят лето и осень, пока, наконец, не наступает таинственная и удивительная зима. На ясном, белом челе женщины отражаются воспоминания о былом, а в ее чреве, притаившись и ожидая своего часа, дремлет семя, прошедшее крещение огнем и кровью…

Сиэр собралась с духом и уехала к себе на родину, в небольшую старомодную деревушку на юге провинции Хунань. После операции она впервые отважилась на встречу с родителями. Мать так и не захотела ее видеть. А отец сводил новообретенную дочь в лучший ресторанчик поужинать. На следующий день по деревне поползли слухи, что у отца Сиэр было тайное свидание с какой-то молодой женщиной. После возвращения в Шанхай Сиэр решилась поведать Адаму о своем прошлом.

Сначала австралиец предложил ей остаться друзьями. Но выяснилось, что он все еще привязан к Сиэр.

— Я бессилен перед этим, — признался он.

Он помог Сиэр выхлопотать визу в Австралию, и сейчас они вместе проводят отпуск в его родном Мельбурне.

В Шанхай приезжал Эрик. Он разыскал Чжушу и некоторое время оставался в городе. Потом на несколько дней отправился в Тибет в поисках духовного обновления.

По словам Чжуши, между ней и Эриком ничего не было. Но, по слухам, она собирается развестись с Ай Диком. В то же время у нее появился шанс сделать стремительную карьеру, возглавив региональное отделение компании. Но судя по всему, карьера — это не предел ее мечтаний. Все-таки полученное в детстве строгое воспитание («женщина не должна быть слишком сильной», «что наверху всегда одиноко») давало себя знать. Эти принципы внушали ей в течение стольких лет, что в конце концов они глубоко засели у нее в подсознании.

Мой отец закончил читать курс лекций в Сингапуре, и они с матерью вернулись домой. Почти каждый день я приходила к ним обедать. С их точки зрения, я приятно располнела и похорошела.

Я пока не отважилась сообщить им о своей беременности. В Китае беременность незамужней женщины — довольно деликатный вопрос, если не сказать больше.

Но я упомянула о своем новом статусе в письме к Созерцателю первозданной природы. В ответ Учитель прислал мне нарисованный тушью пейзаж с изображением дождливого дня и надписью: «После благодатного дождя все в природе растет и оживает, тысячи горных склонов одеваются в яркий красочный наряд — если ты в ладу сама с собой, ничто не сможет омрачить твою радость».

Что до Мудзу — я по-прежнему люблю его. Нет, мое чувство к нему — нечто большее, чем любовь, своего рода покаяние.

А Ник… Что ж, в каком-то смысле его я тоже люблю…

Но ни один из них не знает о моей беременности. И я не знаю, кто из них отец моего будущего ребенка.

Однажды мне снова приснился старый сон, будто я плыву по бескрайнему морю в поисках заветного острова, куда стремлюсь всей душой. И когда знакомое чувство беспомощности охватило меня, с небес вновь раздался властный голос. На этот раз мне удалось разобрать его повеление.

Голос свыше изрек: «Выходи замуж за Будду!»