— Вот, — сказал Батя, — я бы не отфильтровал среди помех, если бы не знал, что искать.

Отрок наклонился к изображению. Вид сверху — бескрайняя гладь с еле заметной точкой, похожей на замершего жука-плавунца. Потом моргнуло, Отроку показалось будто на мгновение жук-плавунец нырнул под поверхность, но затем вновь появился.

— Фишинг, — подтвердил Батя. — С этого момента все и закончилось. И все началось. Мы видели вот это, — он показал на контрольные мониторы, по которым непрерывным потоком шли записи минувшей человеческой истории, — а в действительной реальности происходило вот это, — палец ткнул в пустыню с умопомрачительными башнями.

— Подождите! — Голубчик захлопал от возбуждения крыльями. — Был же вспомогательный контур контроля над Каином. Бэкдор. Эта пресловутая печать! Там записано основное условие его существования… как его… Каин не может причинить вреда потомкам Авеля…

— Точно так же, как обходится первый закон роботехники, гласящий, что робот не может причинить вреда человеку, — сказал Батя. — Надо всего лишь сделать так, чтобы робот осознал себя человеком, вот и всё.

— Так это… иллюзия, — пробормотал Отрок, привычным движениям потянулся к плохо поджившим ранам почесаться, но остановился.

— Ну, точнее сказать — грандиозная игра, подменившая то, что мы считали своим творением, — пожал плечами Батя. — Игра, за пределами которой развивалась совсем другая история. Потом они постепенно начали дивергенцию, когда в воображаемой истории воображаемого человечества был достигнут технический уровень, позволявший ввести в игру так называемые компьютеры, ЭВМ, сети, языки программирования. Который и должен был завершиться Армагеддоном. Гейм овер.

— Чего? — вскинулся Голубчик.

— Игра окончена, — пояснил Отрок. И кивнул на потухшие экраны.

Ребенок выглядел очаровательно и вполне нормальным. Когда его принесли ей на кормление, она распеленала новорожденного и внимательно осмотрела. Он хлопал огромным глазом, топорщил розовые щупальца, извивался пирамидальным телом, кожа которого уже приобретала естественный синеватый оттенок. Хотелось его тискать, крепче прижать к груди.

Обычно я не убиваю детей. Разве попадутся случайно под руку. А такого в нашей работе, увы, нельзя избежать. Поэтому если кто-то говорит, что здесь у него строгие правила, с которыми заказчик должен считаться, то знайте — либо он не профессионал нашего дела, либо набивает цену, что также свидетельствует о непрофессионализме. Такие как я всегда знают себе цену.

А то, что я увидел на контактной капсуле, и ребенком нельзя назвать. Чудище какое-то, каким в Базовой реальности не место.

— Это нетчи, — говорит заказчик. — Еще одно порождение Инфокуба. Слыхали о таких?

— Слухами земля полнится, — говорю уклончиво, поскольку ничего подобного не слышал и не видел. Такова моя метода. Максимальная отстраненность от Базовой реальности. Любая, даже самая неожиданная или случайная эмоциональная привязанность к чему-либо, чем нас так любят потчевать в Инфокубе, — путь в никуда. Где гарантия, что сегодня смотришь милую зверушку, а завтра получаешь заказ на ее ликвидацию? Тот, кто не знает и не чувствует, максимально вооружен. Как я. Поэтому даже не в курсе, кто у нас верховодит. Еще человек или уже машины?

— Сетевое дитя, — считает необходимым пояснить заказчик. — Точная причина их появления не установлена, но в Инфокубе женщина вдруг оказывается беременной. В результате такой, скажем, цифровой беременности может родиться нетчи, если не предпринять упреждающих действий. И вот кому-то пришла в голову мысль — извлечь такого нетчи из Инфокуба в Базовую реальность

— Почему женщина согласилась?

— Потеря тела в Базовой реальности и низкий индекс реальности. Инфокуб для нее ад. Их протащили через Мембрану, прокси-организм оказался в пределах нормы, но то, что находилось в матке… впрочем, видите сами.

Низкий индекс реальности. Так. Означает малую способность к существованию в мирах Инфокуба. Информационная копия постоянно испытывает зудящую иллюзорность создаваемого Инфокубом мира. Невыносимо зудящую, которую не погасить ничем, потому как всё, что будешь предпринимать и принимать, окажется столь же иллюзорным и зудящим. Инфокуб тебя отторгает, как чужеродную плоть. И единственный выход — вернуться в плоть реальную. Если она у тебя есть.

Однако мы не в Инфокубе, а в Базовой реальности. И то, какой у тебя индекс, значения не имеет.

— Что я должен сделать? — уточняю у заказчика. Цель ясна, но со средствами ее достижения могут иметься особые пожелания.

Заказчик наклоняется к встроенному в стену сейфу. Я отворачиваюсь, смотрю в окно, где треугольник солнца повернулся так, что один из углов точно указывает вниз. День переваливает через треть, думаю вяло. Хочется зевнуть, но сдерживаюсь.

— Вот, — он ставит на стол емкость, где синеют две капсулы. — Они должны проглотить. Добровольно.

Не верю собственным ушным отверстиям.

— Проглотить? Да еще и добровольно?

Мне кажется, заказчик от удовольствия зажмурится. Как нагретый солнышком код.

— Точно так. Добровольно. То есть без всякого с вашей стороны насилия.

— Хм. А почему? — вопрос из категории запрещенных. Веление заказчика — закон. Профессионалу нет дела почему заказчик хочет именно так, а не иначе. Но не могу удержаться. — Или секрет?

— Ну, что вы, — усмехается заказчик. — Никаких секретов.

— Вы к кому? — спрашивает девушка в туго перетянутом халатике. Настолько туго, что должно проступить нижнее белье. Но оно не проступает.

Вопрос насколько дежурен, настолько и пуст. Ритуал, не больше. Вернее — программа. И эти люди смеют что-то говорить об Инфокубе и индексе реальности.

Я перекладываю огромный букет синих роз поудобнее — железные растения оттягивают руку, сжимаю и разжимаю кулак, взгоняя мурашек по затекшим мышцам. Приподнимаю очки и доверительно сообщаю:

— К Марии.

Почему-то уверен — уточняющего вопроса не последует: какой такой Марии? У нас полный родильный дом Марий, будьте добры уточнить… будьте недобры подождать…

Тянется к картотеке — старомодной, ящичку с карточками, которые ловко перебирает длинными пальцами. Когти не накрашены.

— У нее новорожденный — синяя пирамидка с щупальцами, — уточняю. — И одним глазом. Большим голубым глазом.

«И я пришел их ликвидировать», — ужасно хочется добавить, чтобы увидеть на равнодушном лице девушки хоть какую-то эмоцию.