Дмитрий огляделся. «Черт, как же их много! Похоже, Емельян поставил процесс избавления от вируса на поток», – подумал он и неприятно удивился, когда, ощутив страх и отчаяние окружающих людей, не почувствовал внутреннего дискомфорта. Эмоциональное амбре, заполнившее окружающее пространство, проникая в его мысли, мгновенно исчезало, словно проваливалось в черную дыру. Он видел страдания, но не мог сопереживать, чувствовал чужую боль, но не ощущал элементарной жалости. И самое страшное – его не мучили угрызения совести от того, что он лишь безучастно анализирует поведение окружающий людей.

– Оставь это мне, – возник ниоткуда голос ПервоДима.

– Ты нужен для другого.

– Для чего – для другого? Мир спасать? – Потемкин попытался ухватиться за мелькнувшее в душе отвращение к себе и своему бездействию.

Он сконцентрировался на злости и удивился, когда понял, что в этом направлении его никто не опекает. Он мог злиться, мог ненавидеть, но как только пытался думать о своих друзьях, в сознание врывался многоголосый хор Димов и требовал сконцентрироваться на судьбе Мироздания.

– Неужели ты никого в этой жизни не любил? – поинтересовался Потемкин, с трудом протискиваясь сквозь толпу на лестнице и множество Димов в своей голове.

– Она… дочь военного, – пришел ответ через секунду.

– Ее папаша, как только узнал о наших отношениях, упек меня в сумасшедший дом. Ну, ты видел!

Что-то шелохнулось в душе, промелькнуло приятное воспоминание, поднимая на поверхность непривычные эмоции. Но длилось это ощущение недолго, нежный порыв накрыло холодное безразличие.

Дмитрий наконец-то добрался до квартиры Монаха. Игорь жил в маленькой двухкомнатной квартире. Он постучал. Когда дверь открылась, сделал шаг, переступая порог и встал как вкопанный – перед ним простирался громадный зал. Только сейчас он сумел ответить на мучавший его – все то время, что он протискивался по лестнице – вопрос: куда же деваются люди, густым потоком заходящие в подъезд? Помещение было не просто громадным, оно казалось бесконечным.

– И как к этому отнеслась твоя подруга?

– Я не видел ее с тех пор… но думаю, если бы она захотела… она бы нашла способ увидеть меня… Ведь она клялась в вечной любви, – неожиданно завопил нечеловеческий голос в голове, и Дмитрий вздрогнул, ощущая как душу заполняет невыносимая тоска. Вперемешку со злобой на весь мир она готова была взорвать все его чувства, заставить громко выть или рвать волосы на голове. Обида и гнев, смятение и боль ворвались в сознание сумасшедшим ураганом и мгновенно смяли его «Я», заставляя кричать от боли. Секунда, другая… Все прекратилось.

«Уж лучше циничный прагматизм и ледяное спокойствие, – решил Потемкин, когда уже не хотелось убивать себя и окружающих. – С такими вспышками любой в психушку загремит. Вот откуда такое желание и такое умение управлять эмоциями. Если он может так быстро погасить стокилотонную эмоциональную бомбу, то заткнуть мою наивную стыдливость и детские переживания для него дело секунды».

– Не будем об этом сейчас, – досказал ПервоДим спокойно. – Ищи Бейрута!

Потемкин не стал настаивать, но решил, что как только появится возможность, он еще вернется к этой теме. «Человек, загнавший такую боль в подсознание, опасен для окружающих, а окружающих у нас скоро станет хоть отбавляй. Кстати, – подумал он. – А подсознание у нас теперь тоже одно?»

– Бейрут! – позвал он, вглядываясь в ряды выступающих над полом прямоугольников.

Чем-то они напоминали постаменты, на которых вместо надгробных плит лежали окаменевшие тела людей. Много неподвижных тел и еще больше пустых постаментов. Ряды за рядами, целое поле жутких, похожих на могилы прямоугольников.

– Ты здесь? – Потемкин задрал голову в надежде увидеть висящую в вышине сферу программатора.

– Нет его здесь! – из-за спины появился Жора. – Он остался в своей лаборатории, а меня отправил сюда – помогать Емельяну, – отвечая на невысказанный вопрос, хакер развел руками. – Это обычное пространство, только слегка расширенное. До Бейрута мне, конечно, далеко, но и я кое-чему научился.

– Ты давно его видел?

Дмитрий до последнего момента надеялся, что в громадном пузыре, возникшем на месте дома хакеров, не окажется ни семени, ни Бейрута.

– Последняя мыследема пришла полчаса назад, – Жора замолчал. Посмотрел в глаза Дмитрия, дернулся с криком. – Где он? – и исчез.

– Он будет прыгать под купол! – попробовал испугаться Дмитрий. – Это очень плохо.

– Хакер не важен, – заявил ПервоДим.

– Почему это он не важен? – возмутился Дмитрий, сканируя окружающее пространство. Он был уверен, что Пугачев просто обязан появиться где-то поблизости.

– У него нет функции ни в этом мире, ни в следующем.

Дмитрий заскрипел зубами – разозлился на ПервоДима, – но судьба Жоры его больше не волновала. Отыскав Пугачева, он облегченно вздохнул. Тот мелькал неподалеку: исчезал, появлялся, периодически тыкая пальцем в сторону гуорка, спорил с Емельяном. Плазмоид все это время безучастно висел в нескольких сантиметрах над одним из постаментов.

Сбоку раздался шорох. Дмитрий повернулся на звук, замечая молодого человека, лежащего на соседнем ложе, приветливо кивнул. Парень открыл глаза и неуверенно пошевелил рукой. Тут же ощупал голову, двинул ногами, словно проверяя, на месте ли они. Воздух рядом с ним заколыхался, яркие искры появились ниоткуда и окружили зарождающуюся полупрозрачную линзу. Незнакомец широко распахнул глаза, ресницы его при этом удивленно поползли на лоб.

Дмитрий представил, что сейчас он исчезнет, чтобы через секунду появиться в программаторе. Точнее, он увидел корчащегося человека, прилипшего к переливающейся поверхности фиолетового пузыря. Страшная картинка лишь на мгновение высветилась в голове, и страх за человеческую жизнь тут же исчез, уступая место радостному удивлению.

– Я тут порылся в закромах, – ПервоДим довольно потер руки, – и натолкнулся на интереснейшую мысль.

Дмитрий посмотрел на свои ладони, желая убедиться, что не повторил мысленное движение своего второго «Я». Перед глазами неожиданно возник Вирусапиенс. Одна рука его терялась в складках белого балахона, накинутого на плечи, другой он поглаживал светлую бородку.

Дмитрий скрипнул зубами, ощущая поднимающуюся к груди горячую волну, сжал кулаки.

– Что тебе от меня нужно? – услышал он свой голос.

– Сам не знаю, – вздохнул Вирусапиенс. – Я ведь до последнего времени был убежден, что и без вашего племени смогу спокойно обойтись. – А почему нет? – убеждая себя, он повысил тон. – Демон меня не трогает. Прописать себя я могу везде – даже в обычном булыжнике.

Картинка, демонстрирующая его разговор с Вирусапиенсом, исчезла так же неожиданно, как и появилась: мемофрагмент закончился.

– Что ты об этом думаешь? – ПерводДим терпеливо ждал ответа.