Тапризиоты были орудиями коммуникации.

Более современная гипотеза гласила, что тапризиоты призваны подготовить сознающих существ к знакомству с калебанами.

Было опасно считать тапризиотов всего лишь удобными средствами связи. Так же опасно было думать о калебанах как о транспортном средстве. Стоит только посмотреть на разрушительные социальные последствия использования люков перескока! Пользуясь же услугами тапризотов, всякое мыслящее существо невольно вспоминало об угрозе: на время общения оно всегда впадало в смешливый транс, превращаясь в беспомощного зомби. Нет, ни калебанов, ни тапризиотов нельзя воспринимать как обычных существ, не задавая себе никаких вопросов.

Возможно, за исключением пан-спекки, ни один другой вид не понимал самого главного в феноменах калебанов и тапризиотов, пользуясь экономическими и личными выгодами от их сверхъестественных способностей. Действительно, и те и другие были очень ценными и полезными, если учесть суммы, которые подчас платили за пользование люками перескока и межгалактической связью. Пан-спекки отрицали, что могут объяснить эти феномены, но они вообще славились своей скрытностью. Представители этого вида обладали пятью телами каждый, но одним доминирующим эго. Четыре резервные копии каждого тела находились в тайных хранилищах-инкубаторах. Билдун был выходцем из такого хранилища, приняв общее эго от своего двойника, о дальнейшей судьбе которого можно было только гадать. Пан-спекки отказывались обсуждать свои внутренние дела, но признавали очевидные для всех вещи: они могли моделировать собственные тела по образу и подобию практически любого вида сознающих существ Конфедерации.

Макки с трудом подавил приступ ксенофобии.

Мы принимаем на веру слишком много вещей, сказанных людьми, что имеют все основания лгать.

Не открывая глаз, Макки сел. Собако-кровать подернулась подвижной рябью под его ягодицами.

Будь прокляты эти калебаны! Будь проклята эта Фэнни Мэй!

Он уже вызывал Фэнни Мэй, чтобы спросить о Досади. Результат заставил его усомниться в том, что калебаны имеют в виду, говоря о дружбе.

«Делиться этой информацией не разрешено».

Что это за ответ? Непонятно, если учесть, что это были единственные слова Фэнни Мэй.

Не разрешено?

Раздражало все то же: БюСаб не мог применить свое хваленое «мягкое принуждение» в отношении калебанов.

Но калебаны не умели лгать. Они отличались какой-то болезненной, обескураживающей честностью… насколько их, вообще, можно было понять. Но они явно не хотели выдавать информацию. Не разрешено! Возможно ли, что калебаны сами причастны к разрушению целой планеты и истреблению всего ее населения?

Макки был вынужден признать, что это возможно.

Калебаны могли поступить так из невежества или из каких-то чисто калебанских представлений о морали, которых не мог понять ни один сознающий. Может быть, были и другие причины, не поддающиеся толкованию. Калебаны говорили, что видят жизнь как «драгоценные узлы существования». Однако могли быть и исключения. Как это однажды сказала Фэнни Мэй?

«Хорошо растворила этот узел».

Как можно считать жизнь индивида «узлом»?

Если связь с калебанами чему-то и научила Макки, так это тому, что межвидовое понимание было вещью весьма затруднительной, а попытки понять калебанов могли закончиться безумием. В какой среде растворяются узлы?

Макки вздохнул.

Пока, однако, следовало смириться с ущербностью доклада урива и лаклака о положении на Досади. Могущественные властители Федерации говачинов поместили людей и говачинов на изолированную и не внесенную в реестр планету. Местоположение Досади неизвестно, но известно, что на этой планете проводятся запрещенные эксперименты над лишенным свободы населением. Агенты настаивают, что это соответствует действительности. Если информация подтвердится, то Конфедерация сознающих покроется несмываемым позором. Конечно, люди-лягушки прекрасно обо всем осведомлены; они не позволят позору открыться и скорее решатся исполнить угрозу, о которой сообщали агенты, – взорвать и уничтожить без следа плененную планету вместе с населением и уликами.

Макки вздрогнул от отвращения.

Досади – планета, населенная мыслящими существами, сознающими. Если говачины приведут в исполнение свою угрозу, то живой мир превратится в раскаленный газ и горячую плазму из атомных частиц. Где-то, возможно очень далеко отсюда, кто-то увидит в небе яркую вспышку. Вся трагедия займет не больше стандартной секунды – даже мысль об этой катастрофе займет больше времени, чем она сама.

Но если это случится, если другие сознающие получат неоспоримые доказательства того, что подобное случилось… Ах, тогда это будет невероятное потрясение для всей Конфедерации. Кто станет пользоваться люками перескока, зная, что может невольно попасть в зону какого-то тайного эксперимента? Кто станет доверять соседу, если внешность, язык и обычаи соседа отличаются от его собственных? Да, тогда в глотки друг другу вцепятся не только люди и говачины. Именно этого боятся все сознающие и мыслящие. Билдун отлично это понял. Угроза этой таинственной Досади была угрозой для всех.

Макки никак не мог отделаться от страшного видения, прочно засевшего в его мозгу: взрыв и вспышка, гаснущая в космической тьме. Если же Конфедерация узнает об этом в тот самый миг, когда мир Досади рассыпется, словно скала, в которую ударила молния, то какие оправдания можно будет привести в пользу отсутствия разума, способного предотвратить столь преступную катастрофу?

Разум?

Макки покачал головой, открыл глаза. Незачем думать о жутких перспективах. Наслаждаясь такой знакомой обстановкой квартиры, он позволил полумраку спальни овладеть его чувствами.

Я чрезвычайный агент Бюро, и у меня есть работа, которую я должен сделать.

Это помогло. Да, о Досади надо думать именно так. Решение проблемы часто зависит от мотивации к успеху, от совершенства навыков и большого количества источников. Бюро Саботажа обладало такими источниками и такими навыками.

Макки поднял руки над головой и несколько раз повернул свой массивный торс. Собако-кровать предусмотрительно подлаживалась под его движения. Макки тихо свистнул и зажмурился от яркого утреннего света, хлынувшего в комнату, когда, повинуясь свисту, открылись жалюзи. Макки широко зевнул, соскользнул с кровати и шагнул к окну. Знакомый вид под куполом неба, похожего на пятнистую синюю бумагу. Макки смотрел на шпили и крыши Главного Центра. Здесь находилось сердце организации, откуда Бюро протягивало свои щупальца по всей вселенной.

Он снова прищурился от света и глубоко вдохнул.

Бюро. Вездесущее, всезнающее, всеядное Бюро. Единственный оставшийся в Конфедерации сознающих источник неорганизованной властной силы. Здесь жила норма, по которой определяли душевное здоровье. Каждый выбор, который делали здесь, требовал особой деликатности. Общим врагом было нескончаемое стремление сознающих существ к абсолютному. Практически ежечасно сотрудники Бюро задавали себе вопрос: