являюсь ведущим ток-шоу и наркоманом, который отмечен различными наградами. И как же, черт возьми, это произошло?

Изначально вместе со мной на шоу Пирса Моргана должен был присутствовать Эрл, но в последнюю минуту он отказался от участия. Тем не менее позже мы направились в Европу, чтобы продвигать там идею о судах по делам о наркотиках, и мне довелось обсуждать этот вопрос в вечернем новостном шоу ВВС, которое называлось Newsnight. Модератором шоу был капризный парень по имени Джереми Паксман, известный своей грубостью по отношению к гостям. В данном случае гостями были баронесса Мичер, которая в то время была председателем межпартийной группы парламента Великобритании по реформе наркополитики (она полностью разделяла мою позицию), и какой-то полный чудак на букву «м» по имени Питер Хитченс.

Я не могу себе представить, каково это: иметь брата или сестру, которого/которую все обожают, тогда как тебя, брата-идиота, все ненавидят. Думаю, Питер мог бы вполне профессионально ответить на этот вопрос. Ушедший от нас брат Питера, великий Кристофер Хитченс, до сих пор остается в нашей памяти непревзойденным рассказчиком, талантливым писателем, ярым спорщиком и жизнелюбом. Мир до сих пор оплакивает Кристофера, который более десяти лет назад принял страшную смерть от рака. А вот его младший брат Питер, к сожалению, до сих пор рассуждает о вещах, о которых не имеет ни малейшего представления, смешивая правую идеологию со своего рода патернализмом и моральными вывихами.

Питер Хитченс появился на шоу Newsnight только для того, чтобы изложить свои странные взгляды: дескать, употребление наркотиков — это всего лишь вопрос ослабления морали («Сейчас существует огромная мода, — с усмешкой вещал он, — на то, чтобы отрицать способность людей контролировать свою жизнь и на то, чтобы их оправдывать». Это звучит как высказывание выжившей из ума двоюродной бабушки, которая перебрала хереса). Еще более странно, что позже он утверждал, будто наркозависимость даже не является реальной проблемой. Мне нравится вспоминать, как баронесса и я тогда заткнули его за пояс, но, честно говоря, это было несложно. Помимо заявления о том, что я предполагал, что он придет на шоу в штанишках для больших мальчиков (а это было явно не так), мне также удалось неоднократно указать на то, что Американская медицинская ассоциация еще в 1976 году квалифицировала наркозависимость как болезнь, и что он является чуть ли не единственным человеком на планете, не согласным с такой оценкой. Ему это не очень понравилось, и в конце концов беседа закончилась тем, что Паксман и баронесса Мичер просто громко расхохотались над тем, как глупо и жестоко звучали реплики Хитченса:

Хитченс: Но если то, что вы говорите, правда, то как же люди вообще избегают участи наркоманов?

Я: Ну, Санта…

Хитченс: Да, это ужасно умно, но тема-то очень серьезная. А вы относитесь к этому с безмерным легкомыслием…

Я полагаю, этот отрывок может служить лучшим доказательством того, что он ничего не знал ни обо мне, ни о предмете, о котором разглагольствовал.

Между тем, пока я выставлял Питера Хитченса дураком (каковым он и является) и выступал за создание судов по делам о наркотиках по всей Европе, «Дом Перри» в Штатах обрастал долгами. Люди туда не рвались по той простой причине что пребывание в нем стоило слишком дорого, поэтому мне пришлось ради сокращения своих убытков просто продать эту недвижимость.

За обедом с Эрлом я попросил его вернуть мои деньги. Надо ли говорить, что я жду их до сих пор. Тогда он долго говорил о каких-то безумных вещах, например о том, чтобы ему стать актером и т. п. Что-то пошло не так, и я был так напуган всем этим, что вернулся домой и «принял». В этом не было ничьей вины, кроме моей собственной, но две вещи были для меня навсегда потеряны: моя невинность и мое доверие к Эрлу Х.

В конце концов Эрл переехал в Аризону, тактично не предупредив меня, и на этом наша дружба закончилась. Общаясь с лучшим другом, агитируя за создание судов по делам о наркотиках и строя дом для трезвой жизни, я потерял полмиллиона долларов, моего ближайшего союзника и ту наивность, которую лелеял в себе все эти годы. О мое разбитое сердце!

* * *

Я много лет писал сценарии для телевидения, но всегда делал это в соавторстве. На следующий день после разрыва с Эрлом Х. мне стало особенно не по себе. И тут я вспомнил, что один мудрый человек однажды сказал мне, что в такие времена я должен заниматься творчеством. Я открыл ноутбук и начал печатать. Я не понимал, что я печатаю. Я просто стучал по клавишам. Скоро мне стало очевидно, что это была такая игра в творчество.

Но мне это было очень нужно; недавно я стал заниматься совершенно не своим делом, и теперь был полон решимости вернуться к чему-то более близкому, чтобы смелее смотреть в зеркало.

А еще я был зол на себя за то, что произошло на съемках сериала «Странная парочка» на канале CBS. Долгое время я был большим поклонником фильма по этой пьесе Нила Саймона и всегда хотел сделать его новую телеверсию. Мечта сбылась в 2013 году, когда канал CBS наконец одобрил мою идею. Сериал «На старт!», над которым я работал до «Странной парочки», провалился, но с новым проектом я чувствовал себя куда более уверенно. Исходный материал — блестящий; актерский состав — отличный; казалось, все складывалось так, что у меня должен был получиться хит. Но вместе с тем меня снова стала преследовать депрессия; вернулась и в полную силу развернулась наркозависимость. Теперь мне очень неловко за свое поведение на съемках «Странной парочки». Вдобавок к тому, что я все это время находился в ужасной депрессии, я все время находился под кайфом, постоянно опаздывал и в итоге потерял всю власть над шоу — она перешла к шоураннеру. Сейчас я беру на себя полную ответственность за то, что произошло, и хотел бы извиниться не только перед коллегами по съемочной площадке, но и перед всеми причастными к этому проекту.

Зная о своей болезни, о дискомфорте, угнездившемся у меня под кожей, я обычно использовал наркотики, чтобы тактично облегчить себе жизнь. Но теперь я был трезв, поэтому я знал, что не могу этого сделать — мне нужно было найти какое-то другое средство. Я писал по десять часов в день в течение десяти дней подряд, пока не закончил пьесу — и она была действительно хороша, если