— Я только начал, — ответил я.

— Какие планы? — она снова намекала на увольнение.

— Я хочу проработать до Нового Года, — я сдался.

— Хорошо.

Глава 42

Спустя две недели. Двадцать шестое декабря одиннадцатого года. Сегодня утром снова не завелась машина. Даже с ключа. Я достаточно легко одетый для автомобильной поездки, сильно замёрз по дороге от дома к метро, а потом сильно вспотел по дороге от метро до работы. Дойдя до рабочего места, я написал, как мне показалось, смешное сообщение Аркадию: «Когда утром шёл от метро и заледенелые половые признаки бились о лодыжку (!) рискуя разбиться на миллионы осколков, я подумал, что неплохо было бы переехать в Олимпийский Сочи, или хотя бы в Паралимпийский Сочи». Аркадий ответил: «Да, Сочи».

Я поднимался на свой этаж, когда меня перехватила Юсуфовна.

— Сегодня заканчиваешь отписываться?

— Да, сегодня… Или завтра, крайний срок — послезавтра, — я приготовился к разносу.

— Хорошо, — она явно ослабила хватку, зная о моём намерении уволиться после Нового Года.

Я дошёл до кабинета Вакс, поздоровался с Маратом, секретарём и Ларисой, которая тоже была здесь, и сел на свой раскладной стул.

Через полтора часа мы все дружно засыпали на каком-то занудном заседании, содержание которого не могли вспомнить, даже находясь на нём. Я в который раз перечитывал строчку, тщетно пытаясь уловить её смысл. Кто-то из участников давился за копейку, а кто-то сидел по привычке. Как бы сказал мсье Маранье: «Болтаем, мямлим, гоним», и так до самого обеда, когда Вакс волевым решением отложила разбирательство на две недели в связи с какой-то формальной ерундой. Стороны разошлись, Вакс тоже куда-то делась, в зале заседания остались мы трое: я, Марат и секретарь Вакс. У Марата зазвонил телефон. Он взял трубку и, почти сразу, начал ругаться с тем, кто был на другом конце провода. Потом он положил трубку и во всеуслышание заявил, что ему необходимо срочно отъехать на неопределённое время, потому что его девушка попала в ДТП.

— Девушка?! — воскликнул я и испугался своего же восклицания.

Марат посмотрел на меня укоризненно. Я перевёл взгляд на секретаря, — она тоже смотрела на меня укоризненно. Мне стало стыдно за свою несдержанность. Марат ушёл, а я остался наедине с секретарём. Я, конечно же, не собирался обсуждать с ней хитросплетения личной жизни Марата, поэтому, молча, дождался обеденного перерыва и убрался прочь.

По стечению обстоятельств, мы с Маратом в этот день всё-таки оказались с глазу на глаз в зале заседания, и он, не дожидаясь (а он бы и не дождался) расспросов с моей стороны, пояснил ситуацию с наличием у него девушки. Он сказал, что он всегда хотел стать судьёй и брак с представителем противоположного пола облегчит ему эту задачу, отведя ненужные подозрения. Я согласился, но мысленно усомнился в том, что стоит идти на подобные ухищрения, ведь личная жизнь человека потому так и называется… «Как-то сложновато…» — подумал я.

— Считаешь, что это слишком сложно? — спроси Марат.

— Нет, конечно нет! — незамедлительно ответил я.

Только мы закончили этот короткий щекотливый разговор, как в зал буквально ворвался представитель одной из сторон, что присутствовали на сегодняшнем «сонном» заседании, и, извиняясь и тяжело дыша начал ползать по полу. Потом он нашёл то, что искал и дал объяснение. «Простите, я тут у вас диктофон забыл. Такой конфуз…» Я посмотрел на Марата. Марат встал изо стола и подошёл к представителю. «Стирайте», — тихо и властно произнёс Марат. Представитель пытался что-то сказать: «Вы не можете требовать… Вы не имеете права…» «Стирай», — тихо и зло повторил Марат. «Но, позвольте…» «Ты слышал, что я тебе говорю, стирай немедленно, чтоб тебя!..» — Марат готов был выбить из него дерьмо, я выдел это по его профилю. Я говорил, что Марат — довольно крепкого телосложения? А в его глазах каждый желающий мог прочитать решимость на крепкий отпор. Уловив флюиды, представитель поспешил выполнить приказ; затем из своих рук показал Марату очищенный от записей цифровой диктофон. «Дай сюда», — Марат взял из рук парня аппарат. Удостоверившись, что диктофон пуст, Марат вернул игрушку представителю и вернулся на своё место. Парень тем временем убрался восвояси.

Рабочий день подошёл к концу. Впереди был путь под горку до метро.

Глава 43

Как и всё в этом мире, моя работа у Веры Борисовны Вакс подошла к концу. Я сдал последнее дело в архив двадцать восьмого декабря в среду, установив при этом новый рекорд некомпетентности. Спустился к Наденьке Юсуфовне за новым назначением; я называл их миссиями. До конца этого рабочего дня Наденька послала меня помогать на почту, но, когда я дошёл от общего отдела до почты, там уже звонил телефон, — Юсуфовна снова звала меня к себе. Я вернулся, про себя отметив, что это плохая примета. «Так, дядя, идёшь сейчас к Регине Петровне, — у неё секретаря уже две недели нет». «А это где? Кто? Где?» — засуетился я. «А это — заместитель председателя по гражданским делам, дядя. Четвёртый этаж». «Ой, по гражданским…» — только и ответил я.

Помните, дорогие мои читатели, я упоминал мельком о личности Регины Петровны? Я зашёл в кабинет, в глаза сразу бросилось огромное количество дел, они (дела), как и некогда в зале Вакс, занимали все плоские поверхности; сотрудников я не заметил, но, возможно, они скрывались за этими завалами.

Сегодня утром моя машина завелась, я надеялся немного заработать на обратном пути, но Вакс послала за мной Ларису, чтобы та сказала мне, что Вера Борисовна желает ехать со мной.

Стоя в пробке на Миллениуме мы с Вакс разговорились.

— К нам опять сегодня телевидение приезжало, ты видел, Поль?

— Ага. Опять того наркошу судят — адвокатского сына?

— Точно. Вот ведь гадёныш: обожрался наркотиков, сбил человека насмерть и ещё улыбается! Прибила бы суку! — Вакс потрясла кулаком в воздухе. — Наркоманы, блядь, проклятые!

— А кто сейчас не наркоман… — задумчиво произнёс я.

— В смысле?

— А, ну да, то есть… От наркоманов спасу нет. Вот у маминой машины колпаки спиз. ли. Кто? Наркоманы! — вспомнил я недавний случай.

— Они! Наркоманы! — Вакс ткнула пальцем в воображаемых наркоманов.

Обсудив наркоманов, мы на время затихли. Я нажал на кнопку магнитофона. «…Триппер сразу прыгнет на твоё муде…» — заорал из колонок Юрий Клинских, которого я слушал утром по дороге на работу. Я лихорадочно убавлял звук и заливался краской. Через пять минут Вакс возобновила общение:

— Тебе, Поль, не следует работать секретарём. Не обижайся, но писать ты совсем не можешь. Совершенно. — Вакс