– Ну а что с тобой здесь произошло? – спросил Железяка.

– Что со мной произошло! Добрался я до Фалленблека, смотрю – гоблинов тут много, правда, все они не такие, как североболотные, но к кому мне еще-то пристать? Не к лекпинам же. Стал я вместе с остальными гоблинами держаться. Только не по душе они мне были. Все друг другу амулеты какие-то показывают, шепчутся. Курят всякую гадость – как только не задыхаются. Мне один раз попробовать дали, – едва не вырвало, потом два дня как в тумане ходиль. И они тоже словно одурманенные с утра до вечера туда сюда болтаются. Для нас декан факультета льготные экзамены устроиль. Но все равно большинство на первом же испытании провалилось. Только те, кто экзамен не сдаль, домой не уехаль. Их из факультетского общежития выселили, так они в своем гоблинском квартале осели. Живут там все в одном доме, как в хлеву переполненном. Противно мне все это. Южноболотники это быстро поняли и стали ко мне плохо относиться. А после того как я в соревнованиях среди лучников победиль, вообще ненавидеть меня стали.

– Мы видели, как ты из лука стреляешь, – сказал Четвеерг. – Метко.

– Метко, – согласился Кызль, – только стреляль я сегодня всего второй раз в жизни.

– Как это?

– Да вот так. Я до того как в этот город приехаль, о луке и стрелах только понаслышке зналь. А тут пришли мы в лес, ну, все стали по деревьям стрелять, только мало кто из них попадаль. Мне тоже лук и стрелы дали, и я ни разу в цель не промазаль. А что тут сложного – из лука-то стрелять? Тут и мозгов никаких не надо, цель увидель – стрельнуль – попаль. Это вам не где думать надо.

– А ведь он совершенно прав! – воскликнул Четвеерг. – Из лука стрелять, или копье метать, или топором кидаться – это все ерунда! Все равно, что ложкой хлебать. Это и с завязанными глазами сделать можно. А вот рыбку поймать – мастерство нужно, талант! Парень, я тебе верю, ты наш э-э-э… гоблин.

– Постой, Четвеерг, – махнул рукой Тубуз. – Ты дальше рассказывай.

– А что дальше? Я сидель дома и читаль «Вестник монахов-рыболовов». Тут пришель Ига – он у гоблинов за старшего – и с ним еще трое южноболотников: Гавра, Друда и Севда. Стал Ига меня расспрашивать, как вы, о том, где я жиль, что делаль, как рыбу научился ловить да зачем в Фалленблек приехаль. Как узнал, что я ягодный гоблин, разозлился очень. Для нас, североболотников, никакой разницы нет, ягодный ты, или какой другой, лишь бы порядочный гоблин быль. А вот для Иги есть разница. Для него чем гоблин глупее и противнее, тем лучше, тем они больше друзья. Ига даже до первого экзамена допущен не был, потому что на отборочных соревнованиях ни одной рыбы не поймаль. Но для него рыбалка, вся ее прелесть – тьфу! Для него главное – других в подчинении держать. Вот и сталь Ига всех гоблинов, что экзамены не прошли, в свою шайку собирать, а с теми, кто экзамены сдаль, – переговоры вести, как со мной. Но со мной переговоры у него сразу не заладились, и тогда Ига началь меня подкалывать, шуточки обидные отпускать, хотель меня на драку вызвать. И это когда я один, а их четверо! Потом вестник у меня из рук выхватиль, сталь его в клочья рвать и кричать, что я напрасно всякую ерунду читаю… В этом вестнике как раз история одна была про двух гоблинов, которые крючьями форель в ручье ловили. Это снасть такая нехорошая: толстая деревяшка со множеством острых крючьев, которую на веревке в воду бросают, а потом рывками против течения тащат. Но однажды эти гоблины с рыбалки не вернулись, нашли их мертвыми, и у того и другого было перерезано горло, отрублены пальцы рук и выколоты глаза… Так оказалось, что Ига эту историю знает. И давай он меня расспрашивать, жалко ли мне этих гоблинов? Я, конечно, сказаль все начистоту: что жалею этих несчастных, но что в свой гибели они сами виноваты – не просто так их убили, а за то, что они как настоящие варвары рыбу ловили. Этот мой ответ больше всего Игу и его дружков взбесиль. Схватили они меня, рубашку скинули, а Ига выхватил из своей сумки две деревяшки с крючьями и в лопатки их мне воткнул. Потом на этих крючьях меня к потолку подвесили. Очень больно это… Думаю, убили бы они меня. Но прибежаль еще один гоблин, что-то им сказаль, и они сразу ушли. А меня, словно рыбу на просушку, так и оставили под потолком с крючьями в лопатках висеть. Я началь дергаться, чтобы освободиться, но от боли сознание потерял. Когда очнулся, снова дергаться сталь и снова сознание потерял, и так несколько раз. Только под утро сперва один крюк сорваль, потом другой.

– И что же дальше? – нетерпеливо спросил Четвеерг.

– Я не зналь что делать, все думаль куда идти, к кому за советом обратиться…

– Обратился бы в полицию!

– Или к декану, к самому Эразму Кшиштовицкомy, – сказал Железяка.

– В полицию – нет, к декану – да. Я решиль так и поступить и пошель к нему. Но по пути меня заметиль Ига со своей шайкой южноболотников. Они побежали за мной, а я от них. А потом вот этот здоровяк заступился за меня и показал этим южноболотникам, где черепахи зимуют. Ему даже не нужна была моя помощь, хотя мой лук со стрелами был наготове. Но потом появился еще один здоровяк, очень похожий на этого, хотя тролли все на одно лицо…

– Гр! Мы все разный! – возмутился Пуслан. – Это вы, гоблины, одинаковый, гр!

– Нет! Североболотники и южноболотники – это совершенно…

– Не спорьте! – вмешался Алеф. – Дальше что было?

– Что дальше? Дальше южноболотники все куда-то подевались, а два здоровяка начали друг друга мутузить. Мутузили, мутузили… Мне их даже жалко стало. Потом они в разные стороны разбежались, а я вот за этим пошел. Он в этот дом вошель, а я испугался. Подумаль, что вы меня на порог не пустите. А куда мне идти было? Спрятался я неподалеку в кустах, чтобы время переждать и все еще раз обдумать. Вдруг вижу, южноболотники по улице идут и тоже в кусты прыгают, когда их никто не видит, и оттуда не высовываются. Поняль я, что они засаду устроили, что деваться мне некуда. Так и просидель в кустах весь день и весь вечер, а ближе к ночи задремаль я и очнулся, только когда крики услышал. Это лекпин ваш кричаль, на которого южноболотники напали. Он, молодец, от них отбился, через забор стал перелезать, вот тут-то его и ранили. И тогда внутри у меня словно всколыхнулось что-то. Поняль я, что должен ему помочь, обязательно должен. Ну, вот и помог… Только не совсем…

– Подойди ко мне, Кызль, – вдруг попросил Воль-Дер-Мар. – Подойди!

Гоблин неуверенно приблизился к слепому, и тот принялся ощупывать его руками: сначала лицо, затем плечи, руки.

– Сними рубашку, Кызль, и повернись ко мне спиной, – вновь попросил Воль-Дер-Мар.

– Вы хотите проверить, не навраль ли я? – с горечью спросил гоблин.

– Я верю тебе, Кызль, но мне необходимо ощупать твои раны. И если будет больно, потерпи, пожалуйста.

– Не волнуйтесь, я умею терпеть, – сказал гоблин и одной рукой стянул рубашку через голову.

Те, кто увидел его спину, невольно ахнули, настолько страшными оказались две рваные раны на лопатках, из которых сочилась зеленоватая сукровица. Вскрикнул и Воль-Дер-Мар, когда коснулся пальцами этих ран. Только Кызль сдержался, хотя его лицо скривила гримаса боли.