Эту едва заметную железную калитку в кирпичной стене первой заметил Григорий. Двери – это по его части. Особенно запертые. Ни говоря ни слова, он вытащил из кармана связку отмычек. Возился недолго, управился за полминуты. Калитка открылась бесшумно, точно так же, как дверь, ведущая в башню. Фон Клейсты озаботились и тишиной, и безопасностью. А еще запасными выходами из усадьбы. Чтобы никто не видел, чтобы никто даже не догадался.

С той стороны начиналась лощина. Не окультуренная, уже не похожая на одичавший парк, в самом своем настоящем диком естестве, с высокими вековыми деревьями, с густым подлеском, который пронизывали тропы. И человечьи, и звериные.

Теперь след взял Григорий. Самый обыкновенный след от армейского сапога. И два собачьих рядом.

– Куда он? – спросил Григорий, разминая в пальцах ком перемешанной с ледяной крошкой земли.

– На охоту.

Ольга сначала сказала, а потом подумала, насколько она сейчас близка к правде. Если охотничьи угодья фрау Ирмы ограничивались пределами усадьбы, то сам фон Клейст предпочитал ни в чем себя не ограничивать. Наверное, вот точно так он и поймал балбеса Митяя, сначала затравил псами, а потом просто… загипнотизировал. А как по-другому назвать то, что он делал с людьми?

Наверное, Григорий подумал о том же, потому что зло, с присвистом, вздохнул.

– Он говорил старухе, что она неосторожна, – прошептал срывающимся шепотом. – Что безрассудно тратит ресурсы. Какие ресурсы она тратит, тетя Оля?

– Ты знаешь, какие. Видел своими глазами. Вот только сдается мне, сегодня фон Клейст вышел не на обычную охоту.

Ольга говорила, а сама прислушивалась. Что-то менялось в сонном мире Гремучей лощины прямо сейчас, в эту самую минуту. Замолчали ночные птицы и отдаленное журчание незамерзающего ручья словно бы сделалось тише.

– Гриня, твой пистолет спрятан далеко? – спросила она, уже понимая, что далеко. Наверняка, где-то у противоположной стены.

– У меня с собой нож. Только на него и надежда. На него и на ваши, тетя Оля, способности. – В голосе Григория послышалась горькая усмешка. Не особо-то он и верил в ее способности. Да и чего удивляться, если она и сама не верит? – Или, если хотите, возвращайтесь обратно в усадьбу, а я дальше сам.

– Дальше тебя порвут псы, – отрезала она. – С двумя сразу тебе не справиться, а при мне они не посмеют. Поэтому держись меня, не отходи далеко, от греха подальше.

А лощина затаилась, кажется, теперь она притворялась мертвой. И голос ее упал до едва различимого шепота.

– Это… существо где-то близко, – сказала Ольга, ощупывая рану. Рана снова кровоточила и саднила, как место вырванного зуба.

Вдруг Ольге подумалось, что существо их учует. Надо лишь остановиться и подождать, но Григорий не хотел ждать, Григорий рвался в бой. А когда вдалеке раздался слабый крик, сорвался.

Какое там «держись рядом»! Какая там осторожность! Григорий поступал сейчас безрассудно, почти так же безрассудно, как и сама Ольга.

Сначала она за ним едва поспевала, а потом и вовсе потеряла из виду. Дурень! Глупый безрассудный мальчишка! Что ему почудилось в этом крике? Решил, что там, впереди, его Митяй? По голосу не понять. Не понять даже, мужской он или женский. А может, это и вовсе какая-то ночная птица. Но страх за родного ребенка может свести с ума. Ольге ли этого не знать?!

Сначала она слепо металась в темноте, натыкаясь на ветки, спотыкаясь о корни, а потом взяла себя в руки. Нужно остановиться! Остановиться, отдышаться, прислушаться к голосу лощины.

Лощина долго не отвечала. Ольга уже подумала, что это несусветная глупость – верить в такие вещи, но вскоре услышала сразу несколько голосов. Первый был тревожный. Это лощина предупреждала ее о грозящей опасности. Второй… Второй не голос, а тихий и яростный стон. Третий… Третий не голос, а жадный вздох. Прямо за ее спиной!

Она обернулась с невероятной стремительностью. Обернулась и лицом к лицу столкнулась с существом…

Оно было высокое, но не огромное. Чуть выше человека. Впрочем, оно и было человеком. Наверное. Когда-то очень давно. А сейчас от его одежды остались лишь грязные лохмотья, сквозь которые просвечивало белое жилистое тело. Оно было бы человеком, если бы не глаза, в которых полыхал красный дьявольский огонь. Если бы не острозубый оскал и смрадный запах разложения, от него исходящий. Это оно, это существо, напало на Ольгу несколько ночей назад, это оно превратило в упыря сначала бедную Зосю, а потом и Гюнтера. И сейчас оно смотрело на нее со смесью удивления, голода и, кажется, страха. Кого боялось это существо? Ее, старую женщину, чудом оставшуюся в живых после недавних нападений? В первый раз Ольге просто повезло. Во второй ее спас Григорий. А что сейчас? Кто спасет ее на сей раз?

Никто! И смерть ее близка, урчит по-звериному, покачивается из стороны в сторону, тянет длинную шею, когтистые руки. Да, такими когтями можно разодрать дубовую крышку не то ящика, не то гроба. А такими зубами запросто можно порвать горло. И приближающейся смерти Ольга не боялась – она боялась того, что сама может стать такой же, как Зося или Гюнтер.

«Ты не должна их бояться, Олька. Тебе они навредить не смогут!» – сердитый голос бабы Гарпины послышался в голове в тот самый момент, как существо сначала больно сжало когтями Ольгино плечо, потянулось, принюхиваясь, а потом с воплем не то боли, не то отвращения отшвырнуло ее от себя. Отшвырнуло с такой силой, что Ольга не удержалась на ногах, кубарем покатилась вниз в неглубокий, засыпанный прелыми листьями овражек.

«Третьим разом – добрым часом, – снова заговорила в голове баба Гарпина. – А ежели не угомонятся, ежели спаса никакого от них не будет, так придется будить темного пса. Две головы у него еще осталось, Олька, а сила страшная! Ты смотри, смотри… если не совладаешь с ним, если не поверит, что ты его хозяйка, много бед будет. Ох, много…»

Темный пес… Это она про кого-то из троицы фон Клейста? Про которого из них? Две головы осталось… Почему две, если было три? Всегда три…

А вверху что-то происходило. В те мгновения, что Ольга летела в овраг, а потом вела бессмысленный диалог с мертвой бабой Гарпиной, мир в очередной раз изменился. Она услышала сначала яростное рычание, а потом почти сразу же жалобный визг. Вниз по крутому склону оврага скатилось черное собачье тело, упало прямо к Ольгиным ногам. Похожая на сломанную и распотрошенную игрушку Гармония смотрела на нее мертвыми глазами. Вот и нет одной головы у темного пса… Самой умной, самой преданной. Только что ей с того? Через Гармонию Ольга перелезла с холодным равнодушием, а потом с мрачным остервенением принялась карабкаться вверх. Она должна видеть! Должна понимать, что же там происходит!

На крошечном пятачке посреди вековых деревьев кружили три тени. Две двуногие, одна четвероногая. Фон Клейст, Деймос и тварь. Со стороны кружение это походило на дикий хоровод, в котором только пес казался реальным существом.

– Ну что же ты, Клаус? – Фон Клейст говорил мягко, даже ласково. – Это же я, братец! Ты не узнаешь меня?