— В чем это проявилось? Эл повел себя агрессивно?

— Он разрыдался.

— Что говорил его «отец»?

— Ничего особенного. Критиковал, указывал на недостатки, упрекал в отсутствии мужественности. Эл был сверхчувствителен к критике. Отчасти причина его проблем крылась именно в этом. Он считал, что остро чувствует других, тогда как на деле воспринимал только себя.

— У Эла был прикрепленный социальный работник? — спросила я, листая страницы и не находя записей терапевта.

— Конечно.

— Кто? — Похоже, в досье недоставало нескольких страниц.

— Тот самый терапевт, о котором я только что упоминал, — вежливо ответил Мастерсон.

— Тот, что проводил психодраму? — уточнила я.

Доктор кивнул.

— Он еще работает у вас?

— Нет, Джима у нас больше…

— Джима? — перебила я. — Его звали Джим?

Мастерсон принялся выбивать трубку.

— Как его фамилия? Где он сейчас живет?

— К сожалению, Джим Барнс умер. Погиб несколько лет назад в дорожной аварии.

— Когда именно это случилось?

Теперь доктор снова принялся протирать очки.

— Точно не помню, лет восемь-девять назад.

— Можете рассказать подробнее? Где, при каких обстоятельствах?

— Деталей я не помню.

— Очень жаль, — сказала я, сделав вид, что потеряла интерес к Джиму Барнсу.

— Нужно ли понимать так, что вы считаете Эла Ханта подозреваемым в вашем деле?

— Есть два дела. Два убийства.

— Предположим.

— Прежде всего, доктор Мастерсон, считать кого-то подозреваемым или не считать не входит в сферу моей компетенции. Это дело полиции. Я занимаюсь сбором информации об Эле Ханте, чтобы установить, свойственно ли ему суицидальное мышление.

— А разве могут быть в этом какие-то сомнения? В конце концов, Эл Хант повесился, не так ли? Или речь может идти и не о самоубийстве?

— Он был странновато одет, — сухо ответила я. — Рубашка и спущенные брюки. Такое обычно наводит на размышления.

— Вы имеете в виду аутоэротическую асфиксию? — Мастерсон удивленно вскинул брови. — Случайная смерть при мастурбации?

— Я бы хотела исключить такую возможность.

— Понимаю. Семья может оспорить ваше заключение в случае возникновения проблем со страховкой.

— Мы принимаем во внимание все возможные варианты.

— У вас действительно есть сомнения относительно того, что случилось? — Он нахмурился.

— Нет. Эл Хант покончил с собой. Думаю, он спустился в подвал именно для этого, а брюки, скорее всего, сползли, когда он вынул ремень. Эл Хант повесился на собственном ремне.

— Хорошо. Возможно, доктор Скарпетта, я помогу вам прояснить еще один вопрос. Эл никогда не проявлял агрессивных тенденций. Насколько я знаю, вред он причинил только одному человеку — самому себе.

Я поверила ему. Но также уверилась в том, что Мастерсон о многом умалчивает, а забывчивость и неопределенность ответов есть не что иное, как тщательно рассчитанный ход. Джим Барнс — вот о ком я думала. Джим-Джим.

Пора менять тему.

— Долго ли Эл находился у вас?

— По-моему, четыре месяца.

— Вы заключали его в изолятор?

— У нас, в «Валгалле», изолятора как такового нет. Есть камера — у нас ее называют «чулан», — в которой мы содержим психотических пациентов, представляющих опасность для самих себя. Невменяемых преступников «Валгалла» не принимает.

— Эл попадал в эту камеру?

— Такой необходимости не возникало.

— Что ж, спасибо за внимание, — сказала я, поднимаясь. — Вы обяжете меня, если пришлете фотокопию этого досье.

— С удовольствием. — Мастерсон приветливо улыбнулся, но глаз на меня не поднял. — Если что-то понадобится, звоните, не стесняйтесь — я всегда к вашим услугам.

Возвращаясь в вестибюль по длинному пустынному коридору, я думала, не допустила ли ошибку, не расспросив доктора о Фрэнки. И все же инстинкт подсказывал, что пока упоминать это имя не следует. Чулан. Камера для буйных. Эл Хант упомянул о невменяемых преступниках. Что это, плод воображения или ошибка? По словам доктора Мастерсона, изолятора в «Валгалле» нет. Но это не значит, что в чулане не содержался некто по имени Фрэнки. Может быть, потом наступило улучшение и его перевели в другое отделение? Может быть, Фрэнки всего лишь вообразил, что убил свою мать, выдал желаемое за содеянное?

Фрэнки насмерть забил свою мать. Поленом. Кэри Харпера забили насмерть обрезком железной трубы.

В офис я вернулась, когда уже стемнело. Даже уборщицы ушли. Я села за стол и включила компьютер. Экран ожил, а еще через несколько секунд передо мной открылось дело Джима Барнса. Трагический инцидент случился девять лет назад, двадцать первого апреля, в округе Албемарль. Причина смерти — «закрытая черепно-мозговая травма». Содержание алкоголя в крови вдвое превышало допустимый уровень, кроме того, в бардачке нашли нортриплин и амитриптилин. Похоже, у Джима Барнса были проблемы.

В офисе компьютерного анализа, расположенном, к счастью, на одном этаже со мной, нашелся древний аппарат для чтения микрофильмов. Приземистая машина напоминала статуэтку сидящего Будды. Мои навыки обращения с аудиовизуальной техникой оставляли желать лучшего, и все же, порывшись в фильмотеке, я нашла то, что искала, и даже заправила пленку в аппарат. По экрану поползли смазанные, нечеткие строчки текстов. К тому времени, когда очередь дошла до полицейского отчета, написанного от руки, у меня уже болели глаза. Я остановила пленку и подстроила резкость.

В пятницу вечером, около десяти сорока пяти, «БМВ» Барнса 1973 года выпуска мчался на большой скорости по автостраде И-64. В какой-то момент водитель не справился с управлением, проскочил разделительную полосу и вылетел с трассы. Прокрутив пленку, я нашла отчет судмедэксперта. В разделе для заметок некий доктор Браун написал, что в тот день погибшего уволили из больницы «Валгалла», где он занимал должность социального работника. Свидетели показали, что, покидая больницу примерно в пять часов пополудни, Барнс находился в состоянии сильного возбуждения. Он не был женат и умер на тридцать первом году жизни.

Иногда расследование убийства напоминает блуждания по незнакомому городу. Вы вроде бы натыкаетесь на нужную улицу и идете по ней. Если повезет, она, может быть, выведет вас к главному проспекту. Возможно ли, чтобы погибший девять лет назад врач имел отношение к недавним убийствам Берилл Мэдисон и Кэри Харпера? И все же я чувствовала, что нашла нужную ниточку или звено.

Конечно, можно было бы порасспросить сотрудников «Валгаллы», но я ничуть не сомневалась, что доктор Мастерсон уже предупредил всех, кто что-то знал, и приказал помалкивать. На следующее утро, в субботу, я позвонила в Центр Джонса Хопкинса, рассчитывая застать на месте доктора Исмаила. Мне повезло. Доктор подтвердил мои предположения: анализ образцов крови и содержимого желудка показали, что незадолго до смерти Стерлинг Харпер приняла левометорфан, а уровень его присутствия в крови, девять миллиграммов на литр, никак не мог быть следствием случайной ошибки. Мисс Харпер покончила с собой, приняв меры к тому, чтобы в обычных обстоятельствах ее смерть была приписана к естественным причинам.