— Машинка была у него в офисе или дома?

— И здесь и там. Он часто приносил работу домой и засиживался в кабинете допоздна.

— Ваш муж переписывался с Харперами?

В какой-то момент из рукава халата выскользнула салфетка, и теперь миссис Мактиг нервно теребила ее дрожащими пальцами.

— Мне очень жаль, что приходится задавать так много вопросов, — мягко сказала я.

Она рассматривала сухие, сморщенные руки с тонкой, полупрозрачной кожей и молчала.

— Пожалуйста. Это очень важно, иначе бы я не спрашивала.

— Из-за нее? — Салфетка погибала у меня на глазах.

— Из-за Стерлинг Харпер.

— Да.

— Пожалуйста, миссис Мактиг, расскажите, что знаете.

— Она была очень красивая. Такая обходительная, вежливая. Настоящая леди…

— Ваш муж переписывался с мисс Харпер?

— Думаю, что да. Да.

— Почему вы так уверены в этом?

— Раз или два я заставала его, когда… когда он писал ей. Он говорил, что это по делам.

Я промолчала.

— Да. Мой Джо. — Она улыбнулась, глядя вдаль мертвыми глазами. — Такой уж он был. Кавалер. Как говорили раньше, дамский угодник. Знаете, он всегда целовал даме руку. С ним любая чувствовала себя королевой.

— А мисс Харпер, она ему тоже писала? — Бередить старую рану не хотелось, но я твердо намеревалась довести дело до конца.

— Этого я не знаю.

— Он ей писал, а она не отвечала?

— Джо любил писать. У него это было в крови. Говорил, что когда-нибудь напишет книгу. И знаете, всегда много читал.

— Понятно, почему они так сдружились с Кэри Харпером.

— Мистер Харпер часто ему звонил, когда был чем-то расстроен или у него что-то не получалось. Звонил Джо, и они долго разговаривали. На самые разные темы. О литературе. Обо всем на свете. — От салфетки остались клочки, и миссис Мактиг скручивала их в жгутики. — Джо обожал Фолкнера, и еще ему очень нравились Хемингуэй и Достоевский. Когда мы начали встречаться, он писал мне такие прекрасные письма. Вы и представить себе не можете…

Письма. Вроде тех. Что он уже в зрелом возрасте писал другой своей любимой. Роскошной, великолепной, незамужней Стерлинг Харпер. Письма, которые та сожгла перед тем, как уйти из жизни. Сожгла, чтобы не разбивать сердце его вдове.

— Так вы их нашли? — едва слышно вымолвила она.

— Нашли — что?

— Его письма к ней?

— Нет. — Возможно, это была самая милосердная полуправда из всех, что я когда-либо говорила. — Ничего такого мы не нашли. Никаких писем от вашего мужа в личных бумагах Харперов полиция не обнаружила. Ни писем, ни почтовой бумаги с его фирменным бланком, ничего.

Она немного расслабилась, не услышав того, что подкрепило бы ее подозрения.

— Вы когда-нибудь встречались с ними? Может быть, бывали в Катлер-Гроув или принимали их у себя?

— Да-да. Дважды, если не ошибаюсь. Однажды мистер Харпер приезжал на вечеринку. И один раз они у нас заночевали. Втроем. Харперы и Берилл Мэдисон.

Во мне проснулся угасший было интерес.

— Когда это случилось, не помните? Когда они ночевали у вас?

— За несколько месяцев до смерти Джо. В самом начале года, через месяц или два после того, как Берилл выступала у нас на собрании. Да, это определенно было в феврале, потому что у нас еще стояла рождественская елка. Принимать ее… для меня это был настоящий подарок.

— Вы имеете в виду Берилл?

— Да! Я так обрадовалась! Они втроем, кажется, ездили в Нью-Йорк по делам. По-моему, встречались с агентом Берилл. Оттуда прилетели в Ричмонд, а поскольку было уже поздно, заночевали у нас. То есть заночевали только Харперы, потому что Берилл ведь жила в городе. Поздно вечером Джо сам отвез ее домой. А наутро отвез и Харперов. В Уильямсберг.

— Вам что-нибудь запомнилось о том вечере?

— Немного. Помню, что я приготовила баранью ногу, а они опаздывали, потому что в аэропорту потеряли багаж мистера Харпера.

Почти год назад. Тогда Берилл уже начала получать письма с угрозами. По крайней мере, так нам представлялось на основании имеющейся информации.

— Приехали уставшие, — продолжала миссис Мактиг. — Но мой Джо такой молодец. Лучшего хозяина не сыскать. Гостей принимать умел.

Не тогда ли она все поняла? Не тогда ли заметила, как муж смотрит на другую женщину? Не тогда ли догадалась, что он влюблен в Стерлинг Харпер?

Я хорошо помнила, каким был Марк в наши последние дни вместе. Помнила тот отстраненный, чужой взгляд. Именно его глаза сказали все. Я видела, что он смотрит на меня, но думает о ком-то другом. И все же, зная и понимая, я не верила до конца инстинкту, не хотела верить, что мой Марк любит другую. Надежда жила, пока он сам все мне не сказал.

— Кей, мне очень жаль, — угрюмо пробурчал он, когда мы в последний раз пили кофе по-ирландски в нашем любимом баре в Джорджтауне. В тот день с серого неба падали пушистые снежинки, и мимо проходили парочки в теплых куртках и ярких вязаных шарфах. — Ты знаешь, я люблю тебя.

— Но не так, как люблю тебя я. — Сердце сжалось. Никогда в жизни мне не было так больно.

Марк опустил глаза.

— Я не хотел, чтобы так получилось.

— Конечно, не хотел.

— Прости. Мне действительно очень жаль.

Я ему верила. Верила, что не хотел. Верила, что жаль. Да вот только от этого ровным счетом ничего не менялось.

Я не знала ее имени, потому что не желала знать. По крайней мере, это была не та женщина, на которой он потом женился. Не Джанет, которая погибла. Хотя, возможно, он и здесь соврал.

— …сильно не в духе.

— Простите, что вы сказали? — спросила я, отгоняя непрошеные воспоминания и сосредотачиваясь на миссис Мактиг.

— Мистер Харпер. — На нее как будто накатила волна усталости. — Он так расстроился из-за багажа. К счастью, потом все утряслось и сумки быстро вернули. — Миссис Мактиг помолчала. — Господи, сейчас это кажется таким далеким, а ведь на самом деле времени прошло немного.

— А Берилл? Какой вы ее запомнили? Какой она была в тот вечер?

— Все они ушли. Все умерли.

Сложив руки на коленях, она смотрела в свое темное, пустое зеркало. Все умерли, кроме нее. Все гости того памятного, такого прекрасного и такого страшного вечера превратились в призраков.

— Мы говорим о них, миссис Мактиг. А значит, они с нами.

— Да. — Глаза ее наполнились слезами.

— Нам нужна их помощь, а им — наша.

Она кивнула.