Отчитавшись по операциям, связанным с экспроприацией бригадных кладов, Мазявый приступил к главному для себя вопросу, заметив:

— А все-таки напрасно вы мне в свое время не рассказали, сударь, про Купальский лес. Нельзя исключать, что, при содействии моих агентов, нам удалось бы удержать ситуацию под контролем и даже предотвратить некоторые особенно неприятные последствия.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурился Эргоном.

Мазявый вздохнул и сплел на уровне груди свои полупрозрачные пальцы. Сейчас в нем трудно было признать то стеклянистое, рефлекторно лебезящее эфирное существо, которое выпрашивало авансы у Эргонома какую-то неделю назад.

Призрачная жандармерия, как стали теперь называть в кругу посвященных созданную Эргономом службу, оказалась на редкость удачным начинанием. Фантомы традиционно считаются не подходящими для подобной работы: многие из них жестко привязаны к местам своей жизни или смерти, а от тех, что могут свободно перемещаться, всякий может «закрыться» с помощью обычных амулетов, предназначенных для защиты частной жизни от посторонних глаз и ушей. Однако Эргоном не ошибся в Мазявом, тот сумел грамотно поставить дело, обнаружив недюжинную смекалку и хватку, явно восходящую к его прежнему, досмертному существованию.

Мазявый превратился в важную персону — и быстро вжился в новую роль. Речь его сделалась плавной, из нее исчезли нотки подобострастия и показного рвения, вкупе с ворохом паразитических словечек вроде «все в ажуре». Изменились и его манеры — осознанно или нет, но он перенял от живых и искусно копировал сотни жестов и поз, как бы подчеркивающих его материальность, телесность, весомость.

Развалиться в кресле, сложить пальцы, вздохнуть — некоторые привидения совершают подобные действия по привычке, но в исполнении Мазявого они действительно казались необходимыми.

«Быстро наглеет, — подумал Эргоном, ожидая ответа. — Конечно, такому только расскажи про свою неудачу — мигом под тебя подкопает…»

Мазявый между тем как бы собрался с мыслями и сказал:

— Связанные с Купальским лесом события кажутся мне похожими на смелую многоходовку. Вы ведь отлично представляете, какая ситуация сложилась в правительстве Кохлунда как раз перед вашим появлением на сцене. Перебегайло был задвинут в тень и уже не считался серьезным игроком. Отношения между кабинетами Викторина и Дульсинеи накалились до предела и непременно должны были привести к открытому столкновению. А на чьей стороне был перевес? На стороне госпожи Дульсинеи.

Эргоном кивнул, поторапливая Мазявого.

— И вдруг начинается суета вокруг клада Тучко, — продолжил тот. — Заметьте: это единственный клад, который имеет внешнеполитическое значение. За ним отправляются сам Тучко, один из его бывших звеньевых, берендей Яр, талантливая по части заклинательных песен русалка, а также некто Персефоний, молодой упырь из Лионеберге, с виду малахольный, однако с завидной регулярностью истребляющий матерых боевых упырей.

Эргоном кивнул, сдерживая гримасу неудовольствия. Ему совсем не нравилось, что Мазявый вел расследование за его спиной. Впрочем, после представления, устроенного этими мерзавцами в Новосветске, раскопать подробности было делом нетрудным… Однако и совершенно, решительно не нужным!

— Это мне известно, дальше!

— Да ведь все на виду! — азартно воскликнул призрак. — С виду — случайная компания, а на деле слаженная боевая группа успешно поднимает клад и распоряжается им донельзя странным образом — передает в дар империи. А кому оказались выгодны последствия столь странного поступка?

— Не нужно меня интриговать, говори прямо, — прохладно велел Эргоном.

— Выиграл «его вице-величество» Викторин. — Мазявый откинулся на спинку кресла и стал излагать звучным голосом: — Скажем честно: Кохлунд кончился. Земля, движимость и недвижимость, производственные силы — абсолютно все уже продано, заложено и перезаложено. Остались сущие мелочи, ну и собственно население, грубо говоря, народ. Последнее, что в Кохлунде еще приносило серьезный доход, это, назовем так, система товарообмена через Новосветское и Майночь. И вот Викторин выбивает оттуда Дульсинею — да как выбивает! — не бросив на себя и тени подозрения, ибо внимание сосредоточивается на кладе, а не на том дурацком скандале на площади… Уже сегодня Победун мог оказаться единоличным хозяином графства, если бы не вы, господин Эргоном. Экспроприация кладов и военная реформа подняли господина Перебегайло и сделали его достаточно значимой фигурой в глазах иностранных инвесторов нашего суверенитета, но заметьте, есть сведения, что вице-король тоже включился в создание армии — определенно, он намерен…

— Стой, стой! — велел Эргоном и демонстративно взглянул на часы. — По-твоему, балаган в Новосветском был запланирован заранее?

— Разумеется! В этом спектакле и заключался истинный смысл событий, а вовсе не в передаче коллекции…

— Ерунда. Тучко не актер.

— Он и не участвовал в представлении, да и остальные только отвлекали на себя внимание, а главные роли исполнили двое людей, так называемые сэры Добби и Бобби. Это их совместные действия привели к столкновению масс на площади и переходу Новосветского в руки Победуна. Отнюдь не случайным кажется мне и участие в деле, кроме герильясов, упырей и водяных — представителей наиболее сильных видовых диаспор в Кохлунде…

— Обе диаспоры традиционно аполитичны, а упыриная вдобавок именно сейчас борется с кабинетом Победуна за свою недвижимость, — возразил Эргоном, едва успевая следить за причудливыми зигзагами возбужденной мысли призрака.

— История с недвижимостью, кстати, началась из-за Дульсинеи, — парировал Мазявый. — Неудивительно, что упыри сердиты на нее. А их Королева теперь еженощно встречается с Победуном, и о чем они на самом деле говорят — кто знает? Вообще, я склонен считать упыря ключевой фигурой всей комбинации.

— Бред! — выпалил Эргоном.

— Вы полагаете? А вот мой лучший агент из Майночи, между прочим, превосходный психолог, узнав упыря по описанию, присмотрелся к нему и уверяет, что это крепкий орешек. И как вы объясните тот факт, что этот упырь — единственный из команды Тучко, кто и не подумал заметать следы после Новосветского, а попросту вернулся в Лионеберге и, едва заглянув домой, тут же помчался во дворец Королевы?

— Малахольный упырек вернулся? — удивился Эргоном.

— Именно! После двух убийств сородичей и похищения клада, после шума в Новосветске — спокойно возвращается и каждую ночь бывает во дворце.

Эргоном на минуту задумался, но потом мотнул головой:

— Все это ерунда. Теорию ты придумал интересную, но я хорошо знаю Тучко, такие игры не в его вкусе.

Эргоном был уверен в том, что говорил. Возвращение упыря, которому, по идее, следовало, урвав куш, бежать без оглядки, конечно, настораживало, но очень уж не хотелось давать ход делу, связанному с его, Эргонома, провалом в Купальском лесу.

Однако Мазявый не унимался: