Батюшка исполнял обязанности и дьякона, а служкой выступала девочка лет восьми — в облачении, вероятно, придуманном священником же. Присмотревшись, я заметил, что подсвечники сделаны из снарядных гильз от башенных орудий, вынесенных, вероятно, восемьдесят лет назад с боевых кораблей, пришедших в Бизерту. Среди икон, как и повсюду у православных на чужбине, преобладал Николай Угодник…

День за узкими окнами погас окончательно. Время от времени выключали и без того скупое электричество, светили только свечи и лампадки перед иконами. Мистический мирок, занесенный в Африку из заснеженной России… Девочка протянула мне свечу. Начиналась панихида.

— Как тебя зовут? Ты чья? — тихо спросил я по-русски.

— Галя… Дочь батюшки.

— Попроси на меня не пенять, что я на ногах молюсь… Не гнется одна.

— Вас Господь простит.

На медном подносике, куда я положил деньги за свечку и на храм, надписью под старославянскую кириллицу значилось: «Эскадренный миноносец «Жаркий».

Я помолился, по грешной привычке, особняком:

— Заступник мое еси и прибежище мое, Бог мой, и уповаю на Него. Яко Той избавит тя от сети ловчи, и от словесе мятежна, плещма Своима осенит тя… Оружием обыдет тя истина Его. Не убоишися от страха нощного, от стрелы летящия во дни…

Агент гольф-клуба встал с колен, положил несколько монет на поднос на столике в углу и попятился к выходу. Я аккуратно тронул рукав синей куртки.

— Служба ещё не кончилась, брат, — сказал я агенту по-французски.

«Проволочная» оправа его очков в форме бабочки выглядела женской. Стекла замутняли глаза, я их не видел в полумраке. Улыбка обнажила огромные десны цвета тухлого мяса. Будто он имел четыре губы. С узкими щучьими зубами между ними. Больше ничего примечательного. Никакое лицо. Совершенно спокойное. Он просто выжидал, что дальше.

— Вас зовут Ваэль эль-Бехи?

— Да. С кем имею удовольствие?

В Тунисе я решил оставаться французом до конца поездки и сказал:

— Риан. Я знакомый… назовем это так… Цтибора Бервиды.

— А полностью?

— Что полностью?

— Ваше имя.

— Риан д'Этурно.

— Не слышал, — сказал он. И отвернулся.

Поклонившись спине в ризе, он перекрестился и начал отступление к выходу.

Опершись на трость, я наступил здоровой ногой на мягкую, возможно, замшевую, туфлю. Опять улыбка из четырех губ с щучьими зубками между.

— Что вам угодно? — спросил он.

— Ну хорошо, — сказал я. — Цтибор передал мне записку с Кавказа…

— Какую записку?

Мне показалось, что он не прикидывается. Ошибка с наводкой?

— Хорошо. Зайдем с другого конца. Я знаю, что вы ездили на Кавказ и что вы числились в боевом отделении Бервиды, — сказал я.

— Давайте выйдем, — ответил он. — Это святотатство — заниматься такими разговорами в храме Божьем.

Ну вот и признание, подумал я.

Никто из молившихся женщин не обратил на нас внимания, когда он открыл дверь. Ваэль видел, что я хромой, и мог уйти от меня быстрым шагом. Где эта распустеха, обещанная Ганнибалом? Может, оптовик никого и не нашел, в самом-то деле…

— Кто вам сказал, что я здесь? — спросил Ваэль.

С узенькой паперти перед дверью он почти сбежал, вышел через железную решетчатую калитку на бульвар и остановился, поджидая, пока я преодолею ступени.

— Ваш коллега Харудж.

— Нет… Про то, что я в Тунисе… и что меня зовут Ваэль эль-Бехи?

— Цтибор Бервида.

Ваэль думал. Знает уже, что Бервида убит, и взвешивает варианты своей реакции, или не знает и высчитывает, откуда и зачем я мог появиться? Бояться меня он никак не мог. Что сделает «псу войны» инвалид-иностранец?

— Вы должны добавить ещё несколько слов от Цтибора, — сказал он.

О Господи, он не слышал про смерть чеха, уже везение. Оставалось проверить его на Прауса Камерона.

— Цтибор убит в Праге, — сказал я.

Ни одна душа из церкви так и не появилась. Слежка проваливалась. Ганнибал не справился. Дзюдзюик отговорила? У него что же, до сих пор не завелось от неё секретов?..

Ваэль молчал.

— Хотите доказательств? — спросил я.

Он продолжал молчать.

— На руках у меня их нет. Но я видел, как его труп уплывал по каналу…

— Кто? — спросил Ваэль. В его голосе я уловил тревогу.

— Праус Камерон, — сказал я.

— Кто это такой? Как это случилось?

Он хотел спросить другое: «Я что же, могу оказаться следующим?»

Нормально. Наемников, случалось, внезапно убирали одного за другим даже годы спустя после выполненной работы.

Ликуя в душе, я понуро развел руками.

Возможно, вполне возможно, что Ваэль эль-Бехи, или как там его звали, и в самом деле не встречал на своем путаном жизненном пути Прауса Камерона. И все же следовало очкастого проверить: не ловушка ли? Но кто это сделает?

На противоположной стороне авеню Мухаммеда Пятого, разделенной двумя полосами пальм, я разглядел женскую фигуру в кожаном жакете и брюках.

— У меня есть ваш телефон в сусской конторе, — сказал я. — Завтра в десять утра я позвоню.

Оставалось впихнуть ему в глотку живца. И я добавил:

— Нам следует объединиться. Работавшим на Кавказе. В меня стреляли вторым… После Цтибора. Его смерть спасла меня, я успел спрятаться в укрытие….

Что-то задело его, и очень сильно. Я увидел.

— Завтра в десять, — сказал Ваэль. — В десять я буду там.

Согласно теории Йозефа Главы, природа не знала эволюции, человек возник одновременно с гориллой и шимпанзе, а потому разделяет общее бессознательное со стадами биологических родственников. В такси, которое везло меня в ресторан «Джерба» на Карфагенской улице, я предавался мрачным размышлениям о справедливости великой теории великого психолога. Он снова оказался прав. С точки зрения моральных принципов, произросших на почве, унавоженной коллективным бессознательным, мое место действительно между шимпанзе и гориллой.

1

В ресторане «Джерба» двухметровая лоснящаяся Дзюдзюик пролила несколько слезинок на мои залысины, пока я тыкался носом в её горчичное декольте, обнимая за ягодицы, поскольку талия мулатки приходилась на уровень моей груди. Оплакивала ли она счастливые дни с Юрой, свой ли новый брак, или меня, слоняющегося по белу свету, я уточнять не стал. Она вообще любила разводить сырость. Скажем, из-за того, что увидела во сне сэра Мика Джаггера в элегантном исподнем, а потом это оказалось не наяву.