Я набрала его номер .

— Слушаю. — Это его голос.

— Добрый день, — сказала я, ожидая, что он, как сейчас принято, ответит — добрый. Но он, чуть выдержав паузу, спросил:

— Наташа? (У него, кстати, родная сестра моя тезка).

— Узнал?

— Узнал.

— Я как-то вот по твоим картинам соскучилась, вот бы посмотреть, что ты сейчас натворил.

— Так приезжай, — просто сказал он, — у меня мастерская, правда, далековато — знаешь Куркино? Новый такой район, строящийся полным ходом…

— А я в Митине, — сказала я, засмеявшись, — новый такой район, уже достроившийся и успевший стать старым. И публика такая же — все новые, уже успевшие слегка пообтрепаться!

— А я не в курсе насчет публики в Куркино, — сказал он. — Вот ты приедешь, все обследуешь и мне расскажешь, ты же Шерлок Холмс. Говорить адрес? Он сказал адрес, я сохранила его объяснение как голосовое сообщение. Подъеду в Куркино, включу и он мне еще раз все подробно объяснит.

— Сегодня вечером тебе удобно?

— Да хоть сейчас, — он опять засмеялся. Смех у него остался прежним, каким-то чуть детским, несмотря на приятный баритональный тембр. — Я никуда сегодня не собираюсь. Я и живу в мастерской…

— Хорошо, я тут разберусь с делами и, подъеду. * * *

Надо сказать, что я люблю Москву. И работа риэлтора мне нравится еще и тем, что нужно много по Москве ездить. Детство мое прошло на Автозаводской: район почти центральный, хоть и имеющий заводскую историю. А потом мы переехали в цэковский дом. Я недавно возила в соседний, тоже бывший цэковский дом клиентов: мать и дочь продавали отличную двушку, 74 метра, кухня 14 с половиной, темная комната. Когда-то ее получил их дедушка — мелкий чиновник партаппарата. Но квартира была до такой степени уделана, страшно сказать: запах стоял, как в сыром подвале. Хотя сам дом выглядел по-прежнему респектабельно: зимний сад в просторном подъезде, лифты Oтис и дежурит консьержка.

Ну, я отвлеклась. И объясню почему: сегодня у меня один просмотр, и только потом я буду свободна. И просмотр недалеко, кстати, у метро Войковская — на Большой Академической. Я потому к бабушке и заскочила,

что мне по дороге. Не буду же я колотиться из Митино на Тимирязевскую просто так. Во всем должен быть практический смысл, верно? Время теперь такое: лирика в прошлом. Вместо поэзии — гламурная попа (извините), а у детей вместо пионерского галстука — обязательный мобильный телефон.

Многие места в Москве я узнала только благодаря работе. К примеру, в Медведково я вообще не была ни разу. (И не надо бы, к слову говоря, что там вообще делать?) А Измайлово, район любимый советскими управленцами, раза два проезжала с отцом насквозь, но ничего не помнила. А мой брат, теперь петербуржец, представляете, ни разу не был в Третьяковской галерее! Когда их возили с классом, он болел. А потом, когда я его звала (мне нравилось и в детстве смотреть картины, это отец меня приучил, мать, та вообще к искусству равнодушна совершенно), отнекивался: «Большой и Третьяковка — только для провинциалов». Он так и в Петербурге живет — никакой тяги ни к истории города, ни к его, как говорится, культурным ценностям. Мамин сын.

Мобильный…

— Але? Это мои клиенты. Волнуются, где я. А здесь дорогито несколько минут — мне, кстати, нравятся почему-то старые корпуса Тимирязевской академии, мимо которых я сейчас еду. А вообще район всегда считался хулиганским.

— Скоро буду. Вот, проехала Тимирязевку… У меня один знакомый живет недалеко — на Дмитровском шоссе, может, знаете, красного кирпича, похожие на сплошную стену дома метростроевцев. Двор вроде бы приличный: яблоневый сад, прохлада, но в самом центре детской площадки устрашающая, белая, как призрак сталинизма, статуя дяди-метростроевца. И дети, наверное, пририсовали неприличному дяде синие трусы. Вообще, двор как из другого мира — только детективы снимать. Но к чему это я? Так вспомнилось: девушка-клиентка была

у меня как-то — симпатичная, но с отлетом. Ей, видите ли, приснился сон, что она переезжает в квартиру в доме красного кирпича недалеко от Тимирязевского парка. И я ее в те дома, где приятель жил, возила. Помню, она долго разглядывала белого метростроевца, а потом сказала: «В Москве есть странные места. Вот например, этот двор: здесь время остановилось, сконцентрировалось — и придало пространству, а соответственно и жителям, какие-то непонятные свойства».

Я потом своему приятелю, тоже риэлтору, позвонила и рассказала, как клиентка моя на его двор отреагировала. Он так оживился: «Слушай! Точно! У нас тут знаешь, какая странность: за все годы, что здесь живу, то есть с девяностого года, в наших домах ни один старик не умер. Представляешь? За пятнадцать лет — ни один!»

Девушка потом нашла себе квартиру, кстати, именно на Большой Академической. Но сделку оформляла не я — у меня тогда подвернулось очень выгодное предложение продать квартиру на Тверской, и я передала девушку с ее сновидениями молодому риэлтору Олегу. Сейчас Олег завотделом новостроек. Хороший парень, честный. В пределах разумного, конечно.

Так, пересекаю Большую Академическую — и на Михалковскую. Дом как раз на углу.

Уже стоят у подъезда. Любопытная такая семейка: она бизнесвуман, одета, я прикинула, тысяч на десять, а муженек тощий такой, спортивного типа, моложе ее лет на пятнадцать, не меньше. И у них, она сказала при прошлой встрече, двое сыновей — двенадцать и десять или одиннадцать и девять, я забыла. Перефразируя Александра Сергеевича Пушкина: деньгам все возрасты покорны. Хотят приобрести квартиру бизнес-класса. Кирпич — монолит. Метров семьдесят. Говорят, для своих родителей. Деньги свободные, то есть они ничего не продают, сразу покупают. С такими работать легко, а мое правило: лишних вопросов не задавать…

Здравствуйте. Здравствуйте. Ну что, поднимаемся?

Я набрала домофон. Дом, надо сказать, приличный, квартиру мне по базе данных нашла шефиня Лена. Я сама квартиры еще не видела.

И, поверьте, чуть не упала в обморок! А я не из слабонервных. Дверь мне открыла та самая девушка, которую я только что вспоминала и про которую только что вам рассказала! Я даже дара речи на миг решилась. Как ее звали, не помню. Но она меня сразу узнала и назвала по имени:

— Наташа, заходите. Мы зашли. И квартира девушке под стать — такая же странная: огромный холл, из него вход в комнату, направо ванная, налево большая кухня, а от ванной, перпендикулярно входной двери, начинается узенький коридор, который отделен от холла дверной высокой перегородкой цвета стен, и когда перегородка закрыта, вообще можно коридора не заметить и подумать, что квартира однокомнатная. А там, за первой комнатой, оказывается, еще и спальня.

Моим клиентам не понравилось. Они потоптались, она поморщилась (в их паре все решает супруга), вот и вся реакция, но мне ясно без слов: пора отчаливать.

Уходя, я все-таки не сдержала любопытства, оно в нашей профессии, кстати, не поощряется ни начальством, ни клиентами, например, категорически запрещается интересоваться источником дохода. Деньги не пахнут, как говорит моя шефиня Лена, но воняют. Извините за грубость.