— Не знаю, что бы я без вас делал, — весело сказал Николай, проходя следом за ней на кухню. — Другой раз так тоскливо бывает в чужом-то городе. А как вспомнишь, что вот Марина есть, вы, Мария Олеговна, сразу как-то веселее на душе становится!

Он знал, что делает, провоцируя сейчас этими словами о своей неустроенности ее женское любопытство. Неизвестно еще, захочет Марина с ним разговаривать, а надежнее союзницы, чем Мария Олеговна, — и не придумаешь.

— А ты сам-то откуда, Коля? — попалась на его уловку Никонова.

— Сам-то? С Урала я, Мария Олеговна, из-под Тагила…

— Эва как далёко! — удивилась женщина. — А что сюда-то приехал? Дела какие, работа?

— Работа, — ответил он не слишком определенно. — Командировка.

— А у тебя там, на Урале-то, дом есть, родные? — осторожно подводила Мария Олеговна разговор к самому интересующему ее вопросу.

Он рассмеялся:

— Вам бы только в контрразведке работать! Нету у меня никого родных. Родители померли, своей семьи не сложилось… Брат есть, да я его совсем потерял…

— А что ж так? — искренне удивилась Мария Олеговна. — Мужик ты видный, я так замечаю — без глупостей, а семьи нету…

— Так уж сложилось, — вздохнул он. — Служил в армии, воевал. Вот годы-то и ушли. А вернулся — тут вся жизнь так перевернулась, что не до женитьбы, не до семьи…

— Ох вы, молодежь… и Марина моя вот тоже… — Мария Олеговна вздохнула. — Раньше такого не было. Раньше считалось: человек должен семьей жить. Я тебе вообще скажу, это все от того, что Бога бояться перестали. Да-да, не смейся. У человека, а особенно у нас, у русских дураков, завсегда наверху начальник должен быть. Это ж мыслимое ли дело, матери от детишек своих еще в роддоме отказываются! Да раньше бы она, кукушка эта, как прокаженная была среди людей, да и своя бы совесть до смерти загрызла, а теперь — ничего, как будто так и надо…

— Марья Олеговна! Коль уж вы заговорили о семье, то я… — тут он немного замялся. — В общем, я пришел как бы просить вашего благословения. Хочу, чтоб мы с Мариной поженились, чтоб все оформили, как полагается у людей. Ежели Марина захочет — я и в церковь готов пойти. Освятить брак, так сказать. Ежели она захочет, — многозначительно повторил он.

— Ой, Коленька! — всплеснула руками Никонова. — Да при чем же тут я-то? Это уж вы сами решайте! Вы, молодые-то, нынче вон какие — старших ни во что не ставите…

— Я вообще-то давно хотел с вами поговорить, но все как-то… боялся, что ли. Как мальчишка прямо, хотя мне уж за сорок. Меня и отец, и дед всегда учили: первым делом, мол, иди за спросом к родителям невесты, а потом уж…

— Да, раньше-то с этим строго было, — закивала Мария Олеговна. — Я Марине уж говорила: что вы, как ребятишки глупые. Я, между прочим, ей так и сказала: Коля как раз тот, кто тебе нужен. Взрослый человек, обстоятельный — настоящий мужик, уж извини, что в глаза тебе говорю.

— Так вы согласны, Мария Олеговна? — отделил самое главное от всего остального Николай.

— Согласна, Коленька.

— Поддержите в случае чего? Скажете Марине, если заартачится, чтобы она… ну… подумала бы?

— Скажу, милок, обязательно скажу. Вот как придет домой — мы вместе с тобой ей и скажем. Ну а если ты насчет чего иного, про поддержку-то — так уж не обессудь.

— Насчет чего иного? — не понял Николай.

— Дело в том, что почти бесприданница она у меня… Так, разве что квартирка наша ей достанется… А насчет денег да золота всякого ты уж не обессудь.

— Марья Олеговна! — укоризненно сказал он.

— Погоди, погоди, Коля. Тут ведь вот какое дело, — упрямо продолжала будущая теща, — ты про соседа нашего много чего уже знаешь ведь, про Антона Григорьевича-то…

Николай кивнул:

— Слышал, что книжки он собирает и всякую старину. Ну и что приболел он. Марина говорила — даже в больницу попал, да?

— Точно так. Плохи у Антон Григорьевича дела, инсульт у него. Дай-то бог выкарабкаться!

— Сейчас медицина хорошая, — со знанием дела сказал Николай. — Плати только. Ну и что? Надо будет — заплатим сколько нужно, это я вам обещаю!

— Спасибо, спасибо тебе, Коленька, только я ведь не об этом. Самое-то главное про него даже Маринка моя не знает. Антон-то ведь Григорьевич знаешь кто? Он — Маришкин отец!

Николай снова вытаращил глаза:

— Да что вы такое говорите!

— То и говорю, — немного зардевшись, подтвердила Мария Олеговна. Ведь и мы тоже молодые были, не как сейчас. В общем, случилось все, когда я в домработницах у них была. Бес попутал… Или не бес, словом, любила я его, вот дочка у меня и родилась. Жена Антона Григорьевича, светлая ей память, к тому времени уже померла, а муж мой, Иван Сергеевич, о ту пору пропавшим без вести числился — уехал в Сибирь на стройку за длинным рублем, да пятнадцать лет и пропадал… А вернулся — так уж лучше бы и не возвращался. Не человек — недоразумение одно. Пил по-черному. Так и не узнал он, чья Мариша дочка.

— А почему же вы потом-то ей ничего не сказали?

— А зачем? Скажи — жизнь-то ей всю, маленькой, и сломала бы. А так какой ни плохой, а все отец. Я имею в виду Ивана-то своего, Марина его папкой звала, да. А он и не отказывался. Только сильно когда напьется, скажет, бывало: эх, дочка, познакомиться бы мне с твоим папашкой… Опять же и у Антона Григорьевича могли бы неприятности быть, узнай кто. Он тогда очень уважаемый пост занимал. А Марина и без того любила Антона Григорьевича, как отца родного. Да и сейчас… Примерно год назад позвал Антон меня к себе и говорит: завещание, мол, я, Маша, составил. И отписал квартиру со всей обстановкой Марине, а книжки свои — племяннику Ярославу, сестрину сыну. А тут, вишь, такая беда с парнем приключилась! Вот за что, спросить, его-то бандиты прибили? Сирота, студент, взять с него нечего…

— Ну уж наверняка не за книжки, — уверенно проговорил Николай, — это так, забава.

— Вот видишь, забава-то забава, а ведь из-за них Антон Григорьевич в больницу и попал… Да что это мы с тобой взялись о плохом-то, давай лучше о хорошем. Ты уж прости меня, Коленька, я ведь, грешным делом, подумала, что у вас с дочкой так, по-нынешнему, а оно вон как все. Честное слово, будто камень с души. Ведь ты не дашь ее в обиду, если что, правда?

— Марья Олеговна! — обиженно прогудел Николай. — Ну зачем бы мне тогда к вам обращаться! Но только вы мне все же обещайте, что замолвите за меня словечко. Поддержите меня, если что, хорошо?

Мария Олеговна радостно закивала в знак согласия, и Николая это подбодрило, хотя тут же он подумал, что мать вряд ли имеет большое влияние на такую взрослую и такую самостоятельную дочь. Ну да ничего, надо только не упустить момент, успеть объяснить все Марине и начать разговор первым, постараться не дать ей вставить даже словечка. Конечно, он ее обидел, но он же все и исправит. Кто-кто, а бывший военный человек, называющий себя Николаем Шлыковым, знал толк в лобовых атаках…