с товарами, он ловко залез на крышу склада, перепрыгнул через глухую стену и оказался на параллельной улице. Воровато озираясь, перебежал дорогу, свернул за угол и зашел в будку телефона-автомата.

Торопливо набрав номер, он соединился с Валерой, который в это время находился в спортпрофилактории.

— Валера? — сказал он, услышав знакомый голос. — Мне нужны бабки! Я ухожу в бега! Меня ищут.

— А где я тебе их возьму?

— Передай Борзовым. Снять свои в сберкассе я не могу — сразу повяжут.

— Сколько тебе?

— Подсчитай сам, — злобно ответил Цвях. — Несколько лет нужно перекантоваться.

— Хорошо. Где встречаемся? — спросил Валера.

— Как стемнеет, на том месте, где и всегда.

Выйдя из будки, он огляделся и смешался с толпой.

Узнав о предстоящем аресте, полковник Багиров открыл сейф. Увидев пачки денег, тут же закрыл его снова. Сев за стол, позвонил жене и коротко сказал:

— Мила… Милочка!.. Не жди меня… Сегодня я не приду… Не могу! Я дам о себе знать.

Услышав за окном скрип тормозов, Багиров выглянул в окно. По его лицу пробежала судорога. Он увидел, как группа оперативников во главе с Ярыгиным вышла из двух автомобилей.

Багиров несколько раз провел рукой по лицу и с сожалением совсем тихо сказал:

— Не побрился. Не успел!

Ярыгин с группой шли по коридору, когда за стеной, где-то совсем рядом сухо треснул выстрел.

Багиров лежал под портретом Дзержинского. С первого взгляда можно было определить, что он мертв: из простреленной головы текла, все расширяясь, струйка крови, а от пистолета, лежащего рядом, еще сильно пахло порохом…

Сержант Битюгов, по кличке Битюг, жил в однокомнатной квартире на втором этаже обычной блочной пятиэтажки. Он никогда не был женат. Несмотря на это был большим любителем слабого пола. Отношение к людям у него всегда было скотское, а к женщинам и подавно. Выросший в детдоме, он, не знавший родительской ласки и заботы, признавал только силу.

Когда ему позвонил Цвях и предупредил об опасности, Битюг сразу же решил: ноги в руки и линять. И хотя бросать сладкую жизнь было нелегко, сержант быстро сгреб все ценное, что удалось «нажить» за время работы в милиции, и уже собрался покинуть жилище, как раздался звонок.

Крадучись по-кошачьи, он подошел к двери и посмотрел в дверной глазок.

Женщину из домоуправления он узнал сразу, но также заметил, что она была растерянна и взволнованна. Звериным чутьем он ощутил опасность.

Вернувшись в комнату, быстро схватил небольшой чемоданчик с ценностями, осторожно открыл окно и ловко выпрыгнул со второго этажа. Но тут его уже ждали оперативники и Ярыгин.

Битюг понял — ему не уйти. Тем не менее как загнанный в угол зверь, решил бороться до конца. Заметив женщину, выносящую мусор к контейнерам, Битюг резво бросился к ней. Схватив испуганную соседку, он выхватил пистолет и приставил дуло к ее виску. Женщина в шоке выронила из рук ведро с мусором, но не издала ни единого звука, лишь глаза ее расширились от животного ужаса.

— Не подходите, застрелю! — закричал Битюг обложившим его оперативникам.

Ярыгин дал знак всем остановиться, однако сам продолжал двигаться параллельно уходящему от них Битюгу, который, прикрываясь женщиной как живым щитом, отступал со двора к выходу на улицу.

Неожиданно Битюг споткнулся и на секунду взмахнул рукой с пистолетом, чтобы сохранить равновесие.

Ярыгин мгновенно использовал это положение. Он вскинул свой проверенный «стечкин», и в тишине двора прозвучал выстрел.

Битюг упал, увлекая за собой соседку. Его пистолет отлетел в сторону.

Ни Битюг, ни женщина не двигались.

Двое оперативников подбежали к ним. Один поспешно схватил лежащий на асфальте пистолет Битюга, а другой попытался поднять женщину.

— Эй! — крикнул он. — Мне одному не справиться, она в обмороке…

Но его крик потонул в звучавших протяжных гудках — страна прощалась с бывшим вождем…

Те же гудки рвались в окна квартиры Борзовых, но тут уже явно было не до них. На двуспальной кровати валялись норковое манто и жакет из чернобурок, соболиные шкурки. Супруги спешно паковались. Готовились в последний рейс. Валера должен был уехать на свою квартиру, которую им с Ритой приобрели Борзовы, и увезти все движимое состояние — деньги, валюту, драгоценности, золото и столовое серебро, антиквариат. Мать запретила дочери появляться в их доме, пока не улягутся страсти.

Ожидаемая пышная свадьба не состоялась. Борзов не захотел. «Нечего дразнить гусей!» — сказал он твердо и непререкаемо.

Рита огорчилась, но скоро успокоилась, после первой же брачной ночи поняв, что главное в Валере действительно его мужские достоинства. И тут он фору мог дать любому дипломату.

Заполняя вещами последние три внушительных размеров чемодана и даже барабан, Борзов не переставал стенать:

— Как они там не поймут, нас нельзя сажать!

— Бог даст, все обойдется, — нервно протараторила Борзова, успокаивая то ли мужа, то ли себя. — Липатов нас не отдаст! Видишь, предупредил!

— Болтай! — огрызнулся супруг. — Я-то из-за него погорел!

— Петя, да захоти Егор Сергеевич отступиться, он бы тебя сдал и глазом не моргнул. А он тебя на трест поставил. И как велел написать в Москву: «В ответ на запрос заместителя Генерального прокурора сообщаем, что горисполком не нашел оснований лишать П. Г. Борзова депутатской неприкосновенности». Нет, Липатов — умница!

— Не береди душу! Дура ты, дальше своего носа не видишь. Уж если нашего брата сажают, добра не жди… Эх, недооценил я Оболенцева…

— Да успокойся ты! Если с Липатовым все будет в порядке, не отдаст он нас!

— Тебя твой Липатов, — сорвавшись, вдруг заорал Борзов, — может, и не отдаст!

— Дурак, нашел время для сцен!

Тамара Романовна с трудом закрыла вздувшуюся от драгоценностей сумку и позвала зятя, который тут же явился с бутылкой пепси-колы в руках.

Борзов, придавив коленом крышку барабана, защелкнул замки и задержал взгляд на фотографии, где он, будучи мальчиком, шел во главе пионерского отряда с этим же барабаном. Ему захотелось было отбить марш, но он отказался от своего намерения — пожелтевшая от времени кожа