Уверен, Мирз этого даже не заметил.

Я ушел из паба сразу, как доел свой сандвич. Дождь на улице не унимался, и встречные пешеходы тащились по мокрым тротуарам, низко опустив головы и ссутулившись. Притом что времени было всего часа два дня, казалось, начинался вечер. В такие дни я начинаю задумываться, почему до сих пор живу в городе. Однажды я уже делал попытку вырваться, сменив забитые улицы и бетонные стены Лондона на маленькую деревушку в Норфолке, где осень, по крайней мере, протекала по заведенным природой циклам.

Здесь она не навевала ничего, кроме тоски.

Впрочем, я понимал, что своим настроением обязан в значительной степени инциденту с Мирзом. Стоя на краю тротуара в ожидании зеленого света на переходе, я размышлял, что с ним происходит. Редкое расследование протекает гладко, и преодоление неожиданных препятствий – часть нашей работы. У юного тафономиста хватало необходимых навыков, и даже отсутствие опыта вряд ли мешало ему слишком сильно. Если, конечно, он готов признаться в этом хотя бы себе. Однако я подозревал, что чрезмерное эго может сильно затруднить это. А в сочетании со склонностью теряться в сложных обстоятельствах оно становилось прямо-таки разрушительным. Вопрос заключался только в том, мог ли я что-либо с этим поделать.

Телефон зазвонил, когда я переходил дорогу. Я задержался под козырьком магазина, чтобы ответить на звонок; номер, высветившийся на дисплее, был мне незнаком. Однако голос, донесшийся из динамика, я узнал сразу.

– Алло! Доктор Хантер? Это Адам Одуйя. Я не помешал вам?

Я даже не стал спрашивать, откуда у него мой номер: он сам говорил раньше, что у него есть свои источники информации.

– Это имеет отношение к расследованию?

– Даю вам честное слово, нет. Я звоню вам по совершенно другому поводу.

Я выглянул из-под козырька. Моросивший дождь превратился в полноценный ливень.

– Ну ладно.

– Когда мы с вами общались пару дней назад, я упоминал о том, что хотел бы побеседовать с вами по одному вопросу. Уверяю вас, к Сент-Джуд он не имеет ни малейшего отношения. У вас не нашлось бы времени сегодня, во второй половине дня, чтобы встретиться со мной?

Я вздохнул. После приключения с Мирзом в пабе мне не хватало только еще разговора с Одуйей. Однако и отказывать ему, даже не узнав, в чем заключается вопрос, я тоже не мог. Даже если его методы не вызывали у меня симпатии, цели заслуживали уважения.

– А в чем дело? – осторожно спросил я.

– Как вы относитесь к работе на общественных началах?

В прошлом мне приходилось заниматься такого рода работой, но все зависело от характера расследования. В особенности если предложение исходило от Одуйи.

– Мне нужно знать больше.

– Я пытаюсь запустить апелляционный процесс по делу человека, десять лет назад обвиненного в убийстве, которого, как я убежден, он не совершал. Полагаю, улики против него не вызывают доверия, особенно в том, что касается нанесенных жертве травм. Хотелось бы, чтобы вы ознакомились с материалами дела и высказали свое мнение.

Я молчал.

– Я понимаю ваши сомнения, – продолжил Одуйя, и я представил его хитрую улыбку. – Вполне естественно, вам не хотелось бы иметь дело ни с чем, что могло бы бросить тень на вашу работу с полицией. Но вот вам мое слово, это совершенно иной случай. Я хотел подождать с этим до тех пор, пока улягутся страсти по Сент-Джуд, однако мой клиент уже дважды пытался покончить с собой, и его родные боятся, что он повторит попытку. Денег у них немного, но, если нужно, я готов договориться о небольшой плате – хотя бы о компенсации расходов.

– Не в деньгах дело. Просто мне нужно знать больше, прежде чем вовлекаться во все это.

– Разумеется. Именно поэтому мне и хотелось бы встретиться с вами – обсудить ситуацию подробнее.

Дождь стекал с обреза козырька мне за шиворот. Я отступил к двери, прикидывая, много ли осталось работы в морге. Не слишком много, но я собирался тщательнее изучить зубной протез из бойлера.

– В ближайшие часа два или три не могу, – произнес я.

– Тогда ближе к вечеру. В любое удобное вам время и место.

– Мы могли бы встретиться после работы. Сейчас я в морге на Карлайл-стрит…

– Рядом с залами судебных заседаний. Я знаю это место. Провел там много времени, когда занимался адвокатской практикой. Это недалеко от метро, и там есть паб «Пух и перья». Мы могли бы встретиться там, скажем… в семь часов?

Одуйя назвал тот самый паб, в котором я напоролся на Мирза. Однако место было удобное, и это оставляло мне достаточно времени. Я думал, мое согласие удовлетворит Одуйю, но он еще не закончил.

– А как дела у Гэри Леннокса? – спросил Одуйя.

– По-моему, мы не собирались говорить о Сент-Джуд?

– Да, но мне все равно хотелось бы знать, что с ним. Вы ведь, наверное, слышали, что больше я не представляю Гэри и его мать.

– Что случилось? – Уорд сказала мне, что Одуйя уволен, но не объяснила почему.

– У Лолы сменилось настроение, и она предпочла государственного адвоката. Решила, что так ей… привычнее.

По опыту моего общения с Лолой я мог бы ожидать чего-то подобного. И я не видел особого вреда в том, что Одуйя узнает о состоянии ее больного сына.

– Последний раз, когда я о нем слышал, дела у него обстояли неважно.

– Жаль. Безотносительно к тому, как все обернется, это очень печально.

Не то слово.

– Родителям Кристины Горски известно об этом?

– О том, что я пытался помочь беспомощному человеку и его пожилой матери? – Голос Одуйи звучал не сердито, скорее устало. – В этом нет тайны. Официально я даже не представлял интересов Сандры и Томаса, так что конфликта интересов не было.

Я шагнул в сторону, пропуская в магазин покупателей.

– Меня беспокоило больше вмешательство в попытки полиции найти убийцу их дочери.

– Если вы о моих советах матери Гэри Леннокса касательно ее юридических прав, я не делал секрета и из этого. Совершил ее сын что-то или нет, он обладает теми же правами, что вы или я. Если у полиции есть против него какие-то конкретные улики, она вправе обвинить его. Но я категорически против злоупотребления чьей-либо уязвимостью. Я слишком часто видел, как наша судебная система делает это.

– А как насчет справедливости для жертв и их семей? – спросил я.

– Это другая сторона той же самой монеты. И пожалуйста, не пытайтесь укорять меня с точки зрения высокой морали. Я сидел с матерью, которой сообщили, что ее беременная дочь более года пролежала мертвая в заброшенной больнице. Поверьте, мне не меньше вашего хочется, чтобы виновный в этом был пойман и наказан. Мы просто подходим к данному вопросу с разных сторон. – В голосе Одуйи зазвучали ироничные нотки. – Кстати, доктор Хантер, для человека, не желавшего разговаривать о Сент-Джуд, вы справляетесь с этим не слишком удачно.