— Нехорошо конечно, но ему сейчас тяжело. И он так верит этим некромантам, надеется. Наши подозрения его ещё больше растревожат, — вздохнул я. — Но мы ведь пытаемся ему помочь?

— Пытаемся, — кивнул Рома и сложил датчики в коробку. — Давай я позвоню Лее и договорюсь о встрече. Обсудим всё вживую. Подумаем.

— Хорошо, — я постарался ободряюще улыбнуться. — Придумаем, как вытрясти всё дерьмо из некромантов!

— Ага, — Рома скорчил в ответ кислую улыбку, убрал коробку в тумбочку и поднялся. — Ну что, пойдём?

— Ром, а что, Лея прям мощный боевой маг сновидений? — не удержался я.

Рома пожал плечами:

— Ну, она легко справится с нами обоими. И с Хельгой должна.

— А с Лидуней справилась бы? — спросил я.

— Ну, если бы мы все вместе пошли, — засомневался Рома. — Нет, наверное, понадобилось бы больше Лей. Три хотя бы. Но всё равно там был очень мощный барьер.

— А кстати, когда здесь спали, никакого барьера не было! — припомнил я. — Или это потому, что плиточки у нас были?

— Это потому что ведьма сама нас пустила, чтобы взять в заложники, — вздохнул Рома и как-то странно передёрнул плечами.

Я тут же вспомнил, что было потом: грязную квартиру, надпись в ванной. Да, телефон покойной так ему и не отдал. И не надо. Выкинуть его на хрен. Незачем напоминать о сумасшедшей.

— Пойдём, Ром, — я положил руку ему на плечо. — Вместе прорвёмся.

Сны с матерью сменились снами с Катькой, которая уходила и хлопала дверью, потом Оленькой, моей первой любовью, которая тоже ушла, обозвав меня никому не нужным отстойным пацаном, хотя в реале расстаться с ней решил я, и всё прошло довольно мирно. Конечно, я не решился обсуждать эти «женские» проблемы с Аржаной. После тренировки в среду проводил её до метро, болтая о технике работы с копьём. А в пятницу она и вовсе упорхнула пораньше. Но к концу недели меня больше беспокоило другое. Я зашёл в «Сабвей», взял сэндвич и позвонил Роме. Взял трубку он не сразу, где-то с пятого гудка.

— Привет, Ром. Ты не забыл про наши планы насчёт Леи и сам знаешь кого? — осторожно спросил я. Вдруг он у Коляна. Хотя тогда бы, наверное, не взял.

— Завтра у меня в двенадцать, — как ни в чём не бывало ответил Рома.

— Ром, а когда ты собирался мне сказать? — уточнил я.

— Я уже в контакте тебе написал, минут десять назад, — ответил Рома и забеспокоился. — Ты не сможешь?

— Смогу, — поспешил его заверить я. Ну, организатор из него так себе, зато видящий. — Адрес только напиши туда же, в контакт. Я не помню.

Дома перед сном я снова залез в шкаф. С ведьмой, мне кажется, уже было перепросмотрено всё что можно. И, судя по снам, это был какой-то общий блок, связанный с женщинами. Если рассуждать логически, так же, как и в прошлый раз, то я справился с блоком на нижнем центре через отца. Тогда тут нужно работать с матерью. Катька, начитавшись своих психологов, постоянно говорила, что первая женщина для мужчины — это его мать. С неё всё начинается.

Я старался вспомнить момент, когда понял, что мама умерла. Мы с отцом приехали из «тира», и она не вышла нас встречать. Вместо неё на пороге появилась бабушка и попросила, чтобы я поискал её очки в саду. Она и вправду любила повесить их на яблоню, чтобы не мешались. Я облазил почти все яблони, когда пришёл отец и сказал, что мы снова едем к деду Степану. Я обрадовался, думал, мы ещё постреляем. Но отец почему-то не радовался и всю дорогу был хмур. Тогда, кажется, в душу мне закралось первое подозрение. Но я не связал его с матерью. Даже когда отцу понадобилось срочно уехать, такое случалось, его иногда вызывали по работе и на выходных. И когда меня оставили с ночёвкой у деда. Щёлкнуло только на следующий день, когда я вернулся на дачу, и мне сказали, что мама уехала. Мы сидели тогда за столом с отцом и бабушкой. Я понял всё отчасти по выражениям их лиц, отчасти из-за той истории с тётей Лизой. Добрая тучная женщина постоянно приходила к нам в гости с пирожками для меня, и я её ждал каждые выходные. А потом она перестала приходить, пропустила выходные, ещё одни. Мне года четыре было, и мама хотела оградить меня от переживаний, стала говорить, что тётя Лиза уехала. А я тогда ещё страшно обиделся на неё, решив, что ей надоело печь для меня пирожки, вот и не приходит. Из-за меня не приходит. И на маму обиделся, что она эту причину скрывает. То, что мама врёт, я понял сразу. В детстве хорошо чувствуешь ложь без всяких отцовских НЛП, либо взрослые недооценивают детей и плохо притворяются. Потом я узнал, что тётя Лиза умерла: бабушка забылась и упомянула в разговоре. Если бы они сказали мне сразу! Я бы так не мучился и не страдал, не обижался.

Поэтому тогда, за столом, я сразу раскусил бабушку и спросил прямо:

— Мама умерла?

Бабушка открыла рот и через несколько секунд с возмущением накинулась на меня:

— Да что ты говоришь! О родной матери…

Её прервал отец, жёстко, одним словом:

— Умерла.

И посмотрел на меня.

Я как в бездну провалился. От радости, что подловил бабушку, не осталось и следа. Наоборот, хотел ей верить и накричал на отца, что врёт он. Потом вышел из-за стола. Не помню, что делал. Гулял, кажется, весь день бродил по саду, с участка меня не выпустили. Главное, что я не плакал. Брал пример с отца. Он был строг и держался, только бабушка лила слезы украдкой, думая, что я не вижу.

Заплакал я, когда понял, что меня не взяли на похороны. Отец буквально силой впихнул меня на какую-то экскурсию в музей оружия ещё с несколькими ребятами. Даже не помню, как их звали. Седьмая вода на киселе, троюродные братья. Они сразу принесли мне соболезнования. Я ходил с ними, ещё и гордился, что не плачу и не выказываю горя, разглядывал оружие. А надо было подумать, чего это они приехали, если только раз в год у нас бывают на день рождения бабушки. А явились они, потому что дядя Паша приехал к мамке на похороны. И пока мы оружие разглядывали, мамку закопали, а я с ней не попрощался.

Отец забрал нас после экскурсии сразу на дачу, а там накрыли стол для кучи родственников. В углу стояла фотография мамы, где она на лугу в ярком летнем платье, и уголок был перевязан чёрной ленточной. Я ещё сдуру спросил:

— А где она?

Какой-то усатый дядька ответил, громко, так что все обернулись:

— Похоронили же. Земля ей пухом.

И тогда я выбежал во двор, а слёзы потекли ручьём. Я не успел попрощаться!

Бабушка отловила меня в саду и долго рассказывала о небе, боженьке и то, что мама теперь стала моим ангелом хранителем и бережёт. И что она всегда с нами, в нашей памяти, и я могу попрощаться с ней во сне.

Я потом много раз пытался мысленно говорить с мамой, когда гулял один, но никто мне не отвечал. А во снах она всегда уходила и закрывала передо мной дверь.