– Доктор куртку потерял, – глухо ухнул Вася, по-птичьи кося глазом на Вячеслава. – Друга потерял, подругу потерял, куртку потерял.

Пальцы его забегали по струнам, и он забормотал в такт аккордам:

– Куртку потерял, друга потерял, честь и совесть тоже потерял. Долго-долго шел, наконец пришел, только себя так и не нашел.

– Заткнись, – рыкнул бывший.

Вася съежился, боязливо втянул голову в плечи. Лицо сделалось испуганным. «Не первый раз уже», – отметил Слава, интересно чем его так напугал бывший, что в каждом его слове сквозит такой ужас.

Слава включил звук и тихо сказал:

– Пятиминутная готовность.

Динамик тут же вскрикнул наперебой нервными голосами американца и Юлии, но Вячеслав тут же щелкнул тумблером. На вопросительный взгляд бывшего так же тихо и спокойно сообщил:

– Не хочу их слышать. Надоели истерики.

– Мне тоже, – бывший президент задумчиво выпустил облачко дыма. – Вот выйду отсюда, возьму больничный и умру.

Эл испуганно смотрела то на Славу, то на отца. Наконец не выдержала:

– Что здесь все-таки происходит?

– Ничего, – пожал плечами Слава. – Просто я наконец понял, как устроен этот мир.

– Как? – подалась вперед Эл.

– Подло, – зло оскалился Слава. – А теперь я решил кое-что поправить.

Тумблер щелкнул звонко, словно в бункере кто-то выстрелил из детского пластмассового пистолета. Юля на экране говорила не переставая, но Вячеслав даже вслушиваться не стал.

– Минутная готовность!

Юлия запнулась на полуслове. Плечи женщины-президента дрогнули и поползли вниз. Фигура ее опала, скукожилась, словно надувная игрушка из которой выпустили воздух.

– Я не смогу. Я не имею права. Никто не имеет права. Это же люди, живые люди.

– Вот именно, – Слава говорил отчетливо, чеканя каждое слово. – Это люди. Люди не желающие жить в мире и согласии, люди, проливающие кровь и получающие за это деньги. Люди, слепо выполняющие чужие приказы, чего бы этот приказ ни требовал. Это подлые люди, страшные люди, жестокие. И ко всему прочему – враги.

– Но, – взгляд Юлии Владимировны устремился дальше, вглубь бункера, где в странном умиротворении дымил трубкой бывший президент.

– Господин президент, – закричала она. – Что же вы молчите?! Остановите его!

– Не могу, – отозвался бывший. – Теперь все здесь подчиняется ему. И я тоже.

– Но ведь нельзя же так…

Слава вдруг резко поднялся, уперев руки в пульт и нависнув над непонятными клавишами.

– Нельзя?! А отправить свою Жанну со мной только потому, что она мешала твоим картонным правилам, можно было? А они ее вместе с французом, гранатой. Вот эти самые, которых нельзя! А она любила его. И он ее любил. Они мира хотели, они детей хотели!

– Сутенер и феминистка с автоматом? – мрачно отозвалась Юля. – Не смеши меня.

– Молчать! – глаза Вячеслава налились кровью, голос звучал настолько властно, что от одного его звука хотелось забиться куда-нибудь подальше в укромный уголок и не высовываться. – Сутенерами, проститутками, феминистками их делают такие, как ты, и такие, как он, – Слава мотнул головой в сторону бывшего президента. – Минутная готовность.

– Я не стану отдавать приказ, – вскинулась Юлия. – Хочешь, распоряжайся сам.

Изображение исчезло, вдалеке зашуршали помехи, видимо, связь теперь шла с кем-то, кто находился на свежем воздухе.

– Испытательская группа один, – хрипло скрипнул динамик. – Позиция занята. Условия для испытания экспериментального образца оптимальные. Координаты цели соответствуют заданным. Ждем распоряжений.

– Минутная готовность, – повторил Вячеслав и щелкнул тумблером.

– Господин генерал, – голос офицера дрожал.

– Вы получили ответ на запрос?

– Да. Белый дом считает, что заявление русских не имеет под собой сколько-нибудь реальных обоснований.

– И что они предлагают?

– На ваше имя поступил приказ ликвидировать террористов и бывшего президента. Вот распечатка.

Генерал оторвался от пульта и принял листы с распечатанным посланием. Усмехнулся.

– Господин генерал, – снова подал голос младший по званию.

– Да.

– Вы тоже считаете, что русские блефуют?

– Вульф. – Генерал посмотрел на офицера, как воспитатель детского сада смотрит на ребенка, испуганного ночным кошмаром. – Русские пятнадцать лет делают то, что хотим мы. Неужели ты думаешь, что такая разработка, о которой они говорят, могла выйти из-под нашего контроля? Что там саперы?

– Просят еще десять минут.

– Пусть поторопятся. Пора заканчивать с решением этой проблемы.

Экран снова осветился картинкой. За плечом американского генерала маячил еще один янки.

– Вы еще тут, генерал? – Слава удивленно приподнял брови.

– Последний раз предлагаю сдаться, – отозвался американец. – Через десять минут…

– Вы не дальновидны, генерал, – Вячеслав щелкнул тумблером. – Испытательная группа? Боевая готовность.

– Есть готовность, – донеслось откуда-то издалека сквозь помехи.

– Через десять минут, генерал, вас здесь не будет. Начинаю обратный отсчет, – сообщил Слава. – Десять…

…А где-то далеко в Белом городе, запершись в своем кабинете, билась в истерике сумасшедшая баба Юлия Владимировна. Благо звукоизоляция позволяла не сдерживаться, боясь быть услышанной…

– Девять…

…Рядом, за спиной Вячеслава, застыл бывший президент. Хозяин до последнего момента продолжал спокойно курить. Лишь когда беспредельщик начал считать, замер с трубкой в руке. Трубка потихоньку начала остывать, рискуя погаснуть, но этого сейчас никто не заметил…

– Восемь…

…Эл беспомощно переводила взгляд с отца на Вячеслава и обратно. Что они делают? Ведь между ними теперь есть что-то. Что-то общее. Между отцом, которого она любит, и которому никогда в этом не признается, и беспредельщиком, которого она тоже любит, но в этом не признается даже себе. Почему? Потому что его не интересует ни она, ни ее чувство. А что интересует его?..

– Семь…

…Захихикал нервно Вася. Боязливо косился на хозяина и тихо хихикал. Истерично, припадочно, но остановиться уже не мог. И почти никто не узнал бы теперь в этом сумасшедшем шуте гениального ученого. Ученого, принесшего в мир смерть, испугавшегося этой смерти, остановившегося на полпути и потерявшего из-за этого жену и двоих детей. Младшему теперь всегда будет шесть. Всегда! Вечно!!!