— А я думала, тигры полосатые.

— Это снежный тигр, — сказал Якопо. — Редчайший. Такого нет даже у султана мамлюков.

Десдайо по-новому посмотрела на зверя.

— Прекрасна, правда? — заметил Якопо, когда Десдайо придвинулась ближе к краю. Он встал позади нее, и девушка сдвинулась чуть вперед. Еще один крошечный толчок придвинул ее ближе к прутьям.

— Господи! — воскликнула Десдайо. — Она великолепна.

Даже вдали от высоких гор и снегов, подаривших зверю свой цвет, тигрица поражала воображение, а еще была очень недовольна и раздражена. Она развернулась, задрала хвост и, как и предупреждали Якопо, забрызгала резко пахнущей мочой плащ Десдайо. Несколько капель попали девушке на лицо.

— Госпожа…

— О боже… Гадкое создание.

Десдайо отряхивала пальцы, от унижения в глазах стояли слезы. Когда она обернулась на служителей, Якопо ухмыльнулся.

— Я хочу уйти. Сейчас же!

— Конечно, госпожа моя. Позвольте, я возьму это, — он отстегнул свой плащ, завернул в него вонючий бархат и сунул под мышку. — У ворот есть желоб, там вы можете умыться…

Желоб был каменным. Из него поили лошадей, на которых с набережной Скьявони привозили корм для животных герцога. Десдайо долго терла руки под ледяной водой, пока пальцы не покраснели.

Ближе к вечеру, когда небо затянуло тучами, а в воздухе запахло грозой, Атило вернулся в свой кабинет к изучению схем моста Риальто. Старый герцог собирался заменить нынешний деревянный мост каменным. Лавки на новом мосту планировали сделать с двух сторон. Поскольку мостом владел Марко, ему же поступала и арендная плата. Но, что более важно, новый мост удобнее защищать: его конструкция предусматривала узкие бойницы для лучников и решетки, сквозь которые можно лить горящее масло.

План включал десять тысяч свай из лиственницы, заостренных и вбитых в песок, глину и гравий для поддержания основания моста с двух сторон. Весь этот лес покроют дубовыми брусьями, на них ляжет щебень из истрийского камня. Только тогда можно будет строить новый мост.

Плану препятствовали три проблемы. Две разрешимые, одна — нет.

Все любили нынешний мост. Но герцог объявил, что во сне к нему явился Сан Доменико Контарини, один из величайших дожей Серениссимы, и сказал: «Венеция заслужила каменный мост».

И когда брак герцога с морем перенесли с Богоявления на Пасху, и когда герцогство стало наследственным, Миллиони ссылались на сны и поддержку святых. Наилучшим выбором был Сан-Марко. К сожалению, он уже утвердил предыдущий план герцога.

Но раз каменный мост требует Сан Доменико, можно справиться и со второй проблемой. Для строительства основания моста нужно снести дома на сотню шагов по обе стороны Каналассо. Это вызовет множество протестов, однако со святым особо не поспоришь.

Однако герцог присоединился к Сан Доменико на небесах еще до того, как старый мост снесли. Так что деревянный мост стоял до сих пор, а Десять все еще обсуждали стоимость его замены.

— Да? — сказал Атило, услышав стук в дверь.

Якопо приоткрыл дверь и подождал, пока Атило жестом не пригласит его войти. Вероятно, кисло подумал он, Якопо собирается кланяться и извиняться, пока Атило не надоест и парень не получит прощение.

— Чего тебе?

— Я подумал… может… — Якопо глубоко вздохнул. — Может, я отнесу Тико вечерние приказы? Заодно пожелаю ему удачи.

Привычная бравада парня исчезла после ночного разговора. Щеки белые как мел, на месте любимой бородки — выбритая кожа.

— Я дал поручение Томазо.

Тихий и скромный человек, он был совершенно непригоден для руководства. Атило тренировал Томазо до Якопо. Сейчас он пек пироги в Кампо деи Кармини, его пекарня славилась сдобой на французский манер. Томазо превосходно пользовался ядами, но это умение оставалось незамеченным. Ночь кригсхундов он провел в Париже, представлял Господу принца Валуа. Дело не обошлось без отличных тарталеток, каждая из которых в отдельности была совершенно безвредна.

Атило потерял большую часть своих людей, но Томазо спас репутацию Ассасини. Он не просто убил принца. Он заставил врагов Марко бояться. Ни один из них пока не понял, насколько слаб сейчас город. Новый член Ассасини проходил обучение в среднем за пять лет. Ни одна империя не могла обойтись столь малым числом клинков. Немногие выжившие той ночью метались из города в город, выполняя тайную волю Десяти.

Атило поднял глаза и осознал: Якопо все еще ждет ответа.

— Иди, — сказал он. — Примирись с собой. И никогда больше не впутывай имя госпожи Десдайо в свои споры.

Тико резко развернулся, в руку скользнул нож. За его спиной стоял Якопо.

— Не надо, — сказал Якопо.

Тико не мог отрицать, что соблазн велик. Его соперник стоит у окна комнаты на втором этаже, в приходе, куда не рискует заходить Ночная стража. Кто узнает? Ну, для начала — Атило, если его слугу найдут в грязи перед домом, принадлежащим Ассасини.

— Я могу сослаться на несчастный случай.

Тико даже не осознавал, что произнес фразу вслух, пока не увидел глаза Якопо. Парень покосился вниз, на грязный переулок.

— У меня твои приказы.

— Я ждал Томазо.

— Меня попросил Атило. Он надеется, мы подружимся, — шрам на лице Якопо и кривая улыбка свидетельствовали: это будет непросто. Однако имени хозяина хватило. Тико поманил Якопо в комнату.

— Что он сказал тебе? — спросил Якопо.

— Ничего.

Конечно, так и задумано. Получить приказы и повиноваться без промедления. Никто не знал, когда и от кого они поступят. Он должен ожидать здесь, пока не будет указано иное. Сейчас я все услышу, предположил Тико.

— Отыщи «Золотого коня» за Сан-Симеон Пикколо…

Придется пересечь канал у самого устья.

— …купи кувшин вина и настаивай на бароло, — Якопо разложил на столе кучками два золотых дуката, три серебряных гроссо и пять торнселло. Аккуратно поправил монеты.

— Иль Манифико умер много лет назад, — заметил Тико. — Но эти дукаты новенькие.

— Дукаты с Манифико чеканят до сих пор. Мавры и мамлюки отказываются принимать другие. И византийцы дают за них больше, чем за собственные безанты.

— Почему?

— Они чище, — ответил Якопо. — Император, если захочет, может чеканить более дешевые монеты. Венеция не может, плохо скажется на торговле.

— А сколько стоит кувшин бароло?

— Торнселло. Максимум полтора.

Тико кивнул, сгреб монеты со стола и ссыпал их в кожаный мешочек на поясе.

— Позволь, я помогу, — Якопо достал из сапога кусочек меха, засунул его в кошелек Тико и затянул завязки. — Не будут звенеть. Моя собственная уловка.