Я поджал губы. Вот и определена моя судьба – черт. Кто говорил, что у Бога нет замысла? Кажется, это был Сеир, но точно не помню. У Бога есть замысел, и сейчас я в этом убедился. Его замысел – это четкая система, по которой живут миры. И она записана в книге, которую держит че… демон.

Как все же это странно. Может быть, он и об этом прочел в «правде», поэтому и вел себя так самонадеянно? Хотя, откуда ему могло быть известно, кем я стану? Или это было известно не ему?

Кажется, все встает на свои места. Гортей. Вот кто зачинщик всего. Вот чей замысел я выполняю. Воистину великолепный ум! Он продумал все детали. Он специально…

Толчок в плечо. Гортей вывел меня из этих мыслей, ткнув локтем. Да уж, я и забыл об обещании не думать об этом. Хотя есть ли смысл не думать сейчас? Он все равно все знает. Он все видел с самого начала.

– Читай дальше, – повелел Бог.

– Чертом станет тот из пары, кто получит десятое клеймо, – читал Фетаад. – Ангелом станет тот, кто из девятки сумеет очистить свой лоб и перейти в Рьяд.

Мы с Аодом переглянулись. Выходит, мы теперь не просто как братья.

Напарники.

Стоп. Стоп!

Наши ангел с чертом тоже напарники. Получается, у них был один искуситель и хранитель. Гортей и Сеир – тоже. Вассил и Алексатра. Но ведь ангелов и чертей так много, а демонов с архангелами – мало! Где все? Где они?!

Я почувствовал на себе множество взглядов.

– Да, их было много, – сказал Гортей.

– Но выжили лишь сильнейшие, – дополнил его слова Сеир.

– Что это значит? – спросил ангел… архангел.

– А это значит, что тебе предстоит несладкая жизнь, – сказал Сеир.

– Если так подсчитать, то архангелов должно быть ровно столько же, сколько и ангелов… – задумчиво сказал Аод.

– Да, я пытаюсь бороться с этой проблемой, – сказал Бог, после чего посторонние разговоры растворились. – Дело в том, что «правда» выдается одна на пару. Ну, вам всем это прекрасно известно. И принято считать, что в любом споре прав тот, на чьей стороне находится «правда». Поэтому, чтобы сравнять отношения напарников и не чувствовать себя подчиненным, большинство демонов и архангелов делают ужасные вещи… – Бог покачал головой, посмотрел по сторонам и закинул в рот толстую зеленую виноградину. – Они выискивают других демонов и архангелов. Тех, кто слабее их. И забирают «правду» себе.

– Но ведь ее нельзя забрать силой, – сказал я.

– Нельзя, – согласился Бог. – Но если ее обладателя не существует, то «правда» больше никому не принадлежит. И если напарник не успеет ее вовремя забрать – а чаще всего он не успевает даже узнать о смерти товарища – то «правда» переходит в чужие руки. Следовательно, напарник, оставшийся совсем без «правды», начинает, в свою очередь, искать тех, кто еще слабее, и забирает «правду» у них.

– Все ясно, – сказал Фетаад. – Поэтому все демоны и архангелы так сильны. Просто потому, что слабых быстро уничтожают.

– Да, – сказал Бог. – Да. Поэтому я и создал систему наставничества, о которой ты прочтешь на следующих страницах. Молодые демоны и архангелы первое время будут служить наставникам. Они уйдут тогда, когда посчитают себя достаточно сильными, чтобы выжить в этих мирах. Большинство, почувствовав силу и власть, слишком рано уходят и образуют собственные поселения. Это большая ошибка, которая может стоить жизни.

Бог немного помолчал, пробежался по нам взглядом и задержался на мне.

– Ты думаешь, десятка, что жизнь демонов легка? Отнюдь. Им ежедневно приходится бороться за жизнь. Именно поэтому они и возводят дворцы за пределами городов. Не все, но многие. Те, кто живет посреди города, либо не боится за жизни жителей, либо уверен в своей силе. Взять Вассила и Алексатру. Они живут посреди своих городов, но их и не трогают. Потому что боятся. Согласись, десятка, было бы странно, если бы Сеир попытался отобрать «правду» у Вассила, а не у своего напарника.

И это так. Сеир и Вассил, да простят они меня за такие мысли, настолько не похожи, как будто передо мной стоят два разных существа. Как кот и мышь, паук и муха. Вассил при желании сможет без труда уничтожить Сеира.

Я словил на себе неодобрительный взгляд Сеира. Ну, что же, мне больше нет смысла скрывать мысли.

– Ладно, о «правде» поговорили, – сказал Бог. – Продолжаем разбор полетов.

Он снова кинул в рот виноградинку. Странно, но я только сейчас заметил. Сколько бы Он ни съедал винограда, в вазочке все равно лежит полная гроздь. Я даже не замечаю, откуда берутся новые виноградины. Они просто есть, словно так и надо. Эта гроздь бесконечна.

– Алексатра, подойди ко мне, – подозвал Бог.

Демонесса посмотрела на Вассила, затем на Гортея, как будто ища поддержки у обоих, и медленно обошла че… демона, который все еще держал в руках раскрытую «правду». Бог положил руки ей на плечи.

– Тебя воистину можно назвать самой преданной из моих подчиненных, – сказал Господь. – Но ты забыла одну крайне важную вещь, Алексатра. Демонесса не должна быть покорной. Наоборот, ты должна быть злой. Зачем, спрашивается, ты своих девяток поднимала до четверок, а единиц опускала до троек? Кто же будет выполнять у тебя грязную работу, а кто будет прислуживать жителям Рьяда? Впрочем, к чему я спрашиваю. Ты все равно не помнишь своих замыслов. Ты слишком добра, Алексатра, и даже потеря памяти не смогла убить в тебе эту доброту. Напротив, ты возомнила себя святой. Ньяд ты бросила на напарника. Ладно уж, Вассил, сильнейший из архангелов, способен достойно приглядеть за двумя мирами. Но так не может продолжаться вечно, понимаешь? Скажи мне, что ты хочешь сделать теперь. Какие у тебя планы?

Садрин долго не отвечала. Она повернулась через плечо и посмотрела на Вассила. Тот был непроницаем. Даже эмоций в воздухе я не чувствовал, что означало одно – архангел отлично может скрывать чувства, и показывает их только тогда, когда считает это нужным. А сейчас он предоставил право напарнице самой решать свою судьбу. Решил не вмешиваться.

– Я… не знаю, – тихо сказала демонесса.

– Ты же не хочешь, чтобы за тебя решил я? – спросил Бог.

Пусть он и говорил добрым голосом, но мне показалось, что в этой фразе была скрыта угроза.

– Я бы хотела вернуться в Ньяд, – сказала она.

Возможно, она даже не успела подумать. Сказала это только для того, чтобы высказать хоть какое-то решение.

– А ты сможешь? Помнишь все