– Куда? Мы, то есть они, с трех сторон республиканцами окружены. Из города одна дорога ведет, и ее ничего не стоит перерезать. Тогда мы, то есть они, вообще в осаде окажутся… – в Теруэле слышали шум боя на Муэле и разрывы снарядов. Журналистов, на позиции не пустили. Меир и Филби, утром, после перестрелки, забрались на колокольню кафедрального собора. Отсюда отлично просматривались позиции республиканцев на равнине. Филби вынул мощный бинокль: «Посмотри. Не зря они за кусок скалы кровь проливали».

Над Муэлой развевался трехцветный, республиканский флаг, сеял мелкий снег. Утро оказалось зябким. Меир посчитал пушки, их оказалось восемь. Артиллерийская обслуга носила снаряды по узкой тропинке, взбирающейся на холм. Машина бы там не проехала. Меир понял:

– Орудия они на руках тащили. От Муэлы две мили до города, по прямой траектории. Батарея от Теруэля и камня на камне не оставит.

В бинокль виднелись знаки различия высокого офицера, судя по всему, командовавшего пушками. Капитан стоял спиной, голову его покрывала серая, вязаная шапка. Меиру почудилось что-то знакомое в развороте мощных плеч. Он услышал голос Филби:

– Если они начнут стрелять до того, как сюда подтянутся силы националистов, я Теруэлю не позавидую.

Филби забрал у него бинокль: «Хотя вряд ли. Они подождут основного штурма города. И мы не знаем, сколько у них снарядов».

Темные волосы Меира шевелил прохладный ветерок. Мороз немного ослаб, ночью шел снег. Каждое утро, просыпаясь, они видели белое сияние, заливающее город. На воскресной мессе священник выбрал отрывок из Откровения. Меир вспомнил:

– И даны были каждому из них одежды белые. И сказано им, чтобы они успокоились еще на малое время, пока и сотрудники их и братья их, которые будут убиты, как и они, дополнят число… – он вздохнул:

– Правильно он говорил. Мы не знаем, сколько людей погибнет. Зачем нужна война… – Меир разозлился:

– Затем, чтобы на земле не осталось фашизма. Я здесь для того, чтобы было как можно меньше жертв. И не только я. Аарон, Маленький Джон, его отец. Все мы… – он усмехнулся:

– Наверное, мы с Иреной поженимся. Когда война закончится. Не эта война… – Меир посмотрел в тихое небо, – а та, что впереди. Она меня любит, всегда будет любить. А я… – он поднял с поля биты, – я буду вспоминать то стихотворение, Лорки, хотя бы иногда. Его я не спас, а всех остальных… – Меир помахал мальчишкам, – всех остальных постараюсь… – дети бежали на поле.

Выглянув из окна комнаты, Филби увидел, что мистер О’Малли разводит мальчишек по командам. Девочки рассаживались на деревянные скамьи, поставленные вдоль поля. Он смотрел на простые пальтишки детей, на черноволосые, светлые, рыжие головы. Няни-монахини вывели погулять малышей. Они копошились в деревянной песочнице.

Ветер прекратился, стало тихо.

Филби знал, для чего республиканцы взяли Муэлу.

– Мне нельзя рисковать, – сказал он себе, – я не доверяю мальчишке. Впрочем, какой он мальчишка. Двадцать два, а глаза взрослые. Не нравится мне его взгляд. Американцы сотрудничают с нашей разведкой. У меня впереди карьера, меня примут в секретную службу… – Филби немного побаивался соученика по Кембриджу, графа Хантингтона. Закончив, университет с дипломом по экономике, Филби иногда сталкивался с Джоном на математических семинарах. Юноша был младше его на три года. Отец соученика, герцог Экзетер, близкий друг Черчилля, по слухам, занимался обеспечением безопасности страны.

Филби подозревал, что в Кембридже Джон не только учится, но и отвечает за охрану лаборатории Резерфорда. Великий физик находился в добром здравии, ему шел только седьмой десяток. Кроме Резерфорда, в лаборатории работала леди Констанца Кроу. От знакомых ученых, Филби слышал, что ее считают самым талантливым молодым физиком Европы:

– Силард может в Америку отправиться… – Филби натянул куртку, – а леди Констанца туда не поедет. Мне надо быть в Британии, надо проникнуть в секретную службу. Джон меня порекомендует, мы соученики. Но я не должен вызывать подозрений… – Филби знал, что республиканцы не будут медлить. Ему сейчас надо было оказаться как можно дальше от приюта.

– Поэтому я и попросил меня обезопасить… – твердо сказал он себе. Мистер О’Малли учил мальчиков правильно держать биту. Он услышал смешливый голос американца: «Я вам докажу, что очки не мешают играть в бейсбол!». Дети в песочнице возились с деревянными ведерками. Малыш, закутанный до носа в шарф, отнимал у кого-то старый, жестяной грузовик. Дети заревели, монахиня подхватила ребенка на руки. С запада донесся свист. Прикрыв голову руками, Филби нырнул в узкий проулок.

Меир ловко отбил тряпичный мяч, брошенный мальчишкой лет десяти, худеньким, тоже в очках: «Будем еще тренироваться!». Сверху раздался вой снаряда. Меир хорошо помнил звук, с окопов батальона Тельмана.

– Что они делают… – Меир упал на землю, закрывая своим телом детей рядом. Вокруг все грохотало, острое, быстрое, обжигающее ударило его в спину. Он вспомнил ласковое объятье отца, в Амстердаме:

– Папу жалко… – успел подумать Меир, – Аарона, Эстер… – темная кровь лилась по брезенту куртки. Снаряды взрывали поле, от каменных стен приюта отскакивали осколки.

– Двор колодцем… – боль, казалось, заполнила все тело, – никуда не спрятаться… – Меир заставил себя крикнуть рыдающим детям: «Не двигайтесь!». Он потерял сознание.

По возвращении Виллема из Барселоны, на военном совете, они обсудили полученные координаты штаба националистов в Теруэле. Виллем сверился с картой города:

– В центре, рядом с кафедральным собором… – он замялся:

– Может быть, я схожу на разведку, узнаю более точно… – Сарабия повертел бумагу с цифрами: «Куда точнее, Гильермо? Ты отлично стреляешь. Попадешь прямо в кабинет полковника Рейд» Аркура, – офицеры расхохотались.

– К тому же, – добавил капитан Ибаррола, – ты меня прости, Гильермо, но с твоим испанским языком нечего и пытаться сойти за испанца. Националисты расстреливают на месте всех республиканцев, оказавшихся за линией фронта. Никто не был в Теруэле, никто не знает города… – тусклая лампочка над столом раскачивалась. Виллем посмотрел на карты высоты Муэла:

– Они правы. Я должен вернуться. Тони меня ждет. Мы обвенчаемся, у нас будут дети… – Виллем напомнил себе, что получил координаты именно от Тони:

– Неужели ты ей не доверяешь? Она коммунист, в конце концов. Сторонница Троцкого, но коммунист… – он не сказал начальству, откуда взял координаты. Виллем только упомянул, что цифры передал надежный источник. Сарабия хлопнул ладонью по бумагам:

– Обсуждать нечего. Листер, Вальтер, Хуан… – он обвел взглядом командиров и подытожил: «Возражений нет. Давайте подумаем, как взобраться на Муэлу, потому, что с равнины обстреливать Теруэль бессмысленно».

Виллем хотел участвовать в штурме высоты. Полковник запретил ему:

– Если тебя убьют, то я останусь единственным артиллеристом. Мне надо не только пушками командовать, но и пехотой… – во время боя, в траншее, Виллем осматривал орудия, прикидывая, как их поднять на высоту.