В горах финансового мусора он старательно выискивает компании – не те, которые дешевы, а такие, которые биржа недооценила.

Попасть в инвестиционный портфель Berkshire Hataway еще сложнее, чем в вышеупомянутый перечень Forbes.

Баффет приобретает не акции, а бизнес. Акции – по его мнению, не более чем резаная бумага. Он купил 11 % Gillette не оттого, что курс оказался особенно благоприятен. Просто:

«Приятно отправляться вечером в кровать, зная, что в мире есть 2,5 млрд мужчин, и все они на следующее утро будут бриться. Большая часть бреется лезвием King Gillette, изобретенном 100 лет назад».

Поэтому, можете быть уверены: если завтра курс Gillette упадет на девять десятых, Уоррен Баффет не продаст ни одной акции. Он просто будет ждать. Год, два, десять. Времени у него достаточно.

«Coca-Cola продает 800 млн бутылок в день. Наша доля – 50 млн».

Главное – никогда не нужно следить за состоянием биржи. «Если акции падают на 10 % и вас это выбивает из колеи, значит вы думаете, что биржа лучше вас знает, как обстоят дела в вашем бизнесе. В этом случае вы полный идиот. Никогда не пытайтесь понять, что происходит с рынком».

Он вообще не выносит всех этих игроков в компьютерные игры, которые живут между экраном и телефоном, совершая миллионные сделки за полторы секунды.

По мнению Баффета, любой выпускник бизнес-колледжа должен подписать нерушимое обязательство: не принимать за время своей жизни больше двадцати решений.

«Если вы работаете 40 лет, то одного решения за два года – более чем достаточно».

Он считает, что все биржевые операции можно спокойно прекратить года на два. «Если в вашей фирме все в порядке, курс позаботится о себе сам».

Баффет никогда не покупает то, в чем не разбирается.

«Я понимаю, что такое шоколадный батончик Hershey’s и что такое Coca-Cola. Я могу предсказать, что с ними будет через пять лет. Билл Гейтс – отличный парень, мы очень дружим. Возможно, он даже самый умный парень из всех, кого я встречал. Но я понятия не имею, что это за маленькие штучки, которые он делает».

За исключением акций Guinness, у него нет акций иностранных фирм. И дело отнюдь не в патриотизме, на котором помешана вся Америка.

«Если я не могу сделать деньги на американском рынке, оборачивающем $4 трлн в год, мне, очевидно, вообще нечего делать в этой профессии», – говорит он.

Место действия: США

Сфера интересов: финансовые операции, инвестиции, благотворительность и общественная деятельность

Он мог заработать $1 млрд за два дня и потерять $800 млн за полтора часа. Щедрость, с которой он перекачивал деньги мировых бирж в страны за «железным занавесом», казалась подозрительной даже его собственным сотрудникам. Они наивно полагали, что его мучает совесть.

До падения Берлинской стены он поставлял копировальные аппараты диссидентам из Восточной Европы и уговаривал коммунистические правительства изредка отпускать ученых за границу. На его, Сороса, деньги.

Он считал, что таким образом готовит создание «открытого общества» в социалистическом лагере.

Когда занавес подняли и лагерь разбежался, Сорос снова оказался при деле.

Его боготворили диссиденты, вошедшие тем временем в правительства.

Он консультировал свежеиспеченных банкиров, еще путавших дебет с кредитом.

К нему на прием рвались ученые, с ужасом наблюдавшие за тем, как новорожденная рыночная экономика сжирает субсидии на научные исследования.

Он раздавал долларовые гранты с таким видом, будто Государственный монетный двор и казначейство Соединенных Штатов принадлежат лично ему. Что, в свою очередь, породило неприятные слухи.

Рассказывали, что он работает на разведку. Правда, неизвестно, на какую. В США считали – на советскую. В СССР говорили – на ЦРУ. В Румынии думали, что он – агент венгерского правительства.

В его родной Венгрии полагали, что Сорос является неотъемлемой частью жидо-масонского заговора.

* * *

Вообще-то Соросы носили гораздо более простую фамилию – Шварц. Что совершенно однозначно свидетельствовало о еврейском происхождении. Один из предков Джорджа Сороса пожертвовал национальной гордостью во имя спокойствия – и поменял фамилию.

Когда немцы вошли в Венгрию, фамилию пришлось менять заново – чтобы привести ее в соответствие с поддельными документами, в которых не только фамилия, но и национальность была… приукрашена.

Жизнь юного Сороса в оккупированном Будапеште приобрела детективную окраску – ночью он прятался в подвалах, днем всячески избегал встреч с армейскими патрулями.

Симпатия к воинам-освободителям не помешала ему после войны отправиться получать образование в Лондон. И затем до 1969 года заниматься биржевыми спекуляциями для богатых клиентов. Большого состояния эта деятельность не принесла. Зато – массу полезного опыта и связи.

К 1969 году он был обладателем небольшого стартового капитала и детально проработанной жизненной философии.

Сорос был и остается, по-видимому, единственным удачливым финансистом, который стал философом до того, как заработал свой первый миллион. Обычно это происходит в обратной последовательности.

Вопросы, которые его занимали, формулировались крайне абстрактно и касались теории хаоса и равновесия.

Соросу удалось применить свою философию на практике и добиться вполне реальных прибылей. Практическое воплощение его абстрактных построений называлось фонд Quantum. И стоило в 1969 году каких-то $4 млн.

Quantum объединил состоятельных и влиятельных финансистов, увлеченных биржевой игрой. Главным их достоинством была способность быстро и без шума получать многомиллионные кредиты.

Деятельность фонда не имела никакого отношения к столь любезной Соросу филантропии.

* * *

Каждая $1000, вложенная в Quantum в 1969 году, стала в 1994 $2 млн.

С 1979 по 1981 год размеры фонда увеличились с $100 млн до $400 млн.

В 1993 году фонд вырос на 61,5 %.

Сверхприбыли Джордж Сорос извлекал из сверхрисков.

Он полагал – и не без оснований – что тенденции биржи можно предугадать, если не обращать внимания на научные прогнозы. И использовал собственные и заемные средства акционеров Quantum для проведения агрессивной и стремительной игры на повышение или на понижение.

От коллег Сороса отличала крайняя самоуверенность. Его философское открытие состояло в том, что в мире финансового хаоса именно это огорчительное свойство натуры приносит наибольший успех.

Однажды, в 1974 году, играя в гольф, он услышал о том, что американо-японские отношения в очередной раз осложнились. До закрытия биржи оставалось полтора часа.