Панин Павел Алексеевич (на этой фотографии награды дорисованы позднее)

Как погиб Панин? Я в этом бою не участвовал. Они погибли с ведомым Сосновским. Прикрывали минно-торпедную авиацию при ударе по немецкому конвою.

Это немного южнее Варде. Я думаю, его гибель обусловлена тем, что он как командир полка, отвечавшего за безопасность ударных самолетов, чувствовал эту ответственность. В этом бою было численное превосходство немцев. Видимо, попав в тяжелое положение, он больше внимания уделял защите прикрываемых самолетов, чем своей безопасности. Бомберы любят, чтобы мы, истребители, рядом с ними шли. А нам не выгодно. Свободы нет. Сначала нас собьют, потом его собьют. Нам нужно де лать маневр.

– Численное превосходство немцев часто бывало?

– Да. Бывало часто. Причем, надо заметить из опыта боевого действия, они очень охотно любили вести воздушный бой при преимуществе у них в силах. Если равные или меньше, то они стремились уходить, уклоняться.

– Как вам первый полет над морем?

– Страшно! Над водой мы до этого не летали! Вдруг мотор сдаст?! Куда прыгать? В воду? Первые полеты были с переживаниями. Чем дальше улетаешь от своих берегов, моторчик вроде хуже и хуже работает. А потом Баренцево море стало, как дом родной. Если надо оторваться, в море уходи, никто не найдет.

– 46-й штурмовой полк входил в вашу дивизию?

– Нет, он подчинялся непосредственно ВВС флота. Он был отдельно, но летали вместе. Обычно комбинированные вылеты были. Штурмовики, бомбардировщики и даже высотные торпедоносцы, которые бросали высотные торпеды на парашютах. Между кораблями конвоя падает эта торпеда и начинает циркулировать, увеличивая радиус. Найдет цель – взорвется. Не найдет – утонет.

– Специфика сопровождения торпедоносцев, бомбардировщиков, штурмовиков отличалась?

– Конечно, отличалась. С торпедоносцами уходить приходится на полный радиус. За Нордкап, Нордкин, Варде. А если нужно вести воздушный бой, как потом возвращаться? А ведь иногда бачки приходилось сбрасывать раньше, если истребители появлялись. Нас же они старались обнаружить. Во второй половине войны у немцев появились локаторы. А поначалу радиосвязь. Обычно идем на задание – в воздухе молчок, чтобы не засекали. Тактически шли сзади, выше, по бокам. Они не любили, когда от них истребители отрывались. Хотели все время нас видеть.

– Задача штурмовиков в смешанных группах в чем заключалась? Подавление зенитной артиллерии на кораблях?

– Обычно они удар наносили по кораблям охранения. Некоторые по транспортам наносили удар. Обычно они обеспечивали подавление корабельной артиллерии. Немцы стреляли из главного калибра, ставили столбы воды, в которые иногда врезались наши торпедоносцы. А в этот столб, если попадешь, то все, капут.

– У летчиков была специальная экипировка для полетов над морем?

– Поначалу жилетов не было – мы же были в сухопутной авиации. Потом дали специальные жилеты. Здесь коробочка. Если попадаешь в воду, происходит химическая реакция, и жилет надувается. У меня был такой случай. 23 июля 1942 года мы участвовали в массированном налете на объекты немцев в районе Печенги в 1943 году. Я был ведомым у командира полка Панина. «Мессеров» было очень много – они успели взлететь с Луостари. Свалка была большая. В этой свалке уже на отходе пулька попала в систему водяного охлаждения моего ЛаГГ-3. Вода начала брызгать в кабину. Надо спасаться. Прыгать некуда – внизу немцы, а до Рыбачьего еще километров сорок. Дотянул до Рыбачьего, мотор заклинило, и я решил прыгать. Вроде береговую черту я перетянул. Отсоединил кислородную маску, ведь летали на 5000-6000 (потом мы эти маски превратили в мундштук и сосали – так удобнее. Потому что маску одел, лицо потеет, видимость ухудшалась. В бою же, если не будешь головой крутить на 360° – собьют).

Так вот, снял маску, отсоединил разъем радио, отстегнул поясные ремни (плечевыми не пользовались, да и поясными не всегда), открыл фонарь, поднялся, еще посмотрел – ничего не забыл, чтобы планшет всегда был с собой, – и меня вытянуло струей воздуха. Садиться на воду было опаснее. Самолет мог зарыться. А потом выбирайся под слоем воды. Решение было прыгать.

Выпрыгнул – и тихо, никто не гудит, красота, – смотрю, куда я падаю. Вроде нормально. А потом гляжу, е мое, море подо мной! Меня ветром сдувает в Мотовский залив! Тогда я попытался, подтягивая стропы, скользить в сторону берега. А уже вода приближается. Перед приводнением по инструкции надо сбросить парашют, чтобы купол при приводнении не накрыл тебя. Сбросить я его сбросил, но раньше, чем надо, и плюхнулся мордой об воду. Сознание не потерял, но морда распухла. Сбросил сапоги и поплыл к нашему берегу. Так вот, жилет не надулся, поскольку по неопытности наши парашютисты не заправили коробочку порошком, который выделяет газ. После этого случая, когда я уже прибыл в полк, рассказал, начали проверять – ни у кого не заправлено! Плыл я около трех часов. Мы вылетели в 11 часов вечера примерно, а я выплыл около 2 часов ночи. Кстати, в том же бою подбили Сашку Крохина. Я с этой стороны Рыбачьего выпрыгнул, а он с другой стороны. Он выпрыгнул в воду и ждал, когда придет катер его подобрать и через четыре часа умер от переохлаждения. Я же поплыл сам, на катера я не надеялся. На спину лег и плыл потихоньку, чтобы не перенапрягаться. Подплыл к берегу метров на 5, уже солдатики с наблюдательного пункта меня встречают. Они мне бросили бревно: «Цепляйся». Я за это бревно ухватился, а оно меня опять в море потащило. Я его бросил – берег рядом. Думаю, буду плыть, пока не почувствую землю. Доплыл до берега, почти носом воткнулся, почувствовал, что ноги достали землю. Попытался встать, но сразу упал. Все! Напряжение спало. Тут свои. Они меня взяли за руки, вытащили из воды. Взяли комплект сухого солдатского обмундирования, зажгли колючки, перекати-поле, чтобы вроде обогреть. Я говорю: «Пойдемте быстрей в дом». Они меня фактически потащили. Я был в сознании, но сил не было. Пришли на наблюдательный пункт. Я попросил воды, пить захотел. Сколько воды я выпил! Наверное, от перенапряжения. Потом они мне дали каши, покормили, согрели. Отношение к летчикам было очень хорошим. Они сделали все, чтобы я отогрелся. Я же замерз, когда плыл. Сначала не чувствовал, а потом мне стало прохладно. У них была буржуйка, нагрели. Утром, когда поспал, начальник поста говорит – давай, иди, за тобой «такси» прибыло. Какое такси? Пара лошадей. На лошадку верхом. Одна лошадка для сопровождающего солдата, а другая для меня. Мы поехали в штаб части. Часа два, может, больше мы ехали верхом. В штабе опять покормили, дали отдохнуть. Опять ночь наступала. Ночь-то светлая. Пришел катер с Большой земли и отвезли домой на аэродром.

Хотя меня не было только двое суток, в полку уже была выпущена листовка, что я геройски погиб в этом бою. Когда я прибыл, весь тираж уничтожили. Мне не дали даже посмотреть. Хорошо, что родителям извещение не успели отправить. Еще полечился, отдохнул дня 2-3. Лицо-то было отекшим от удара, кровоподтеки были.