Примерно в 20-х числах января выписали опять в часть. Прибыл в часть, в Люберцы. Некоторых летчиков уже не было. Война есть война. Я приехал из госпиталя, у меня еще были шрамы. Я попросил съездить домой – навестить родителей, которые были под немцами 15 дней. Все там собрал, получил сухой паек, документы. Потом меня вызвали в штаб и говорят – отставить. Ехать к родителям нельзя, полк должен срочно вылететь. Нас пополнили самолетами и направили в сторону Ленинграда на Малую землю. И дома не пришлось мне побывать. Полк в конце января полетел в сторону Ленинграда обходным таким путем: Ярославль, Тихвин. Приземлились в Угловом.

Оттуда летали на разведку, на патрулирование, перехват разведчиков. Немцы в это время вели себя пассивно. Воздушных боев не было. В феврале или марте меня направили на курсы командиров звеньев в Иваново.

Занимались отработкой техники пилотирования, ходили в наряды, дежурными по аэродрому. Там в это время базировалась авиация дальнего действия. Было ли что-то новое для меня на этих курсах? Почти ничего, кроме летной практики. Тыловая жизнь скучная, на фронте веселее. Хотелось быть защитником своей Родины. Поэтому стремились попасть на фронт. А в тылу спокойная работа. Летали, потом назначат дежурить. Подежуришь по аэродрому, вот такие задачи мирного времени.

– А вам не нужен был отдых от войны? Ведь там убивают, страшно?

– На войне страха не бывает. Кто боялся воевать, тот быстро погибал. Никакого страха на фронте не было, это я говорю не для красного словца. Наоборот, чувствуешь ответственность перед народом, перед партией, перед руководством страны. Поставили задачу, ее надо успешно выполнить. Надо защитить Родину, как можно быстрее освободить страну от проклятого врага.

– С точки зрения бытовых условий, где было лучше – в тылу или на фронте?

– На фронте у нас, в авиации, было лучше, чем в тылу. Там разные нормы питания были. Все для фронта, все для победы было. Горючего было мало. А на фронте всего было в достатке.

В Иваново мы примерно месяц полетали, и три человека направили в Чкаловскую. Там формировался 255-й полк двухэскадрильного состава, в котором я воевал до конца войны. Этот полк был сформирован из летчиков гражданской авиации, в основном аэроклубовских инструкторов – опытных летчиков с большим налетом, но без боевого опыта, которые переучились на истребители. У них не хватало несколько летчиков для того, чтобы в полном составе лететь в Ленинград. Вот нас туда и направили. Из всех летчиков полка боевой опыт был только у меня. Тем не менее в полку я был назначен на должность младшего летчика.

– Когда вы перешли в 255-й полк, перелетели уже под Ленинград. Вы базировались внутри кольца окружения. Как там было с бытовыми условиями, с едой?

– Для нас, для летчиков, питание было нормальным. Похуже, чем на Большой земле, поскромнее. Но нам было достаточно. Для техсостава плоховато по сравнению с летчиками. Иногда, когда еда оставалась, отдавали техникам. В принципе опухших не было, всем хватало. Техники все время работали на самолетах, крутились, вертелись, питание у них было похуже. Им пайки давали хуже, чем летному составу.

– С местным гражданским населением в Ленинграде вы контактировали?

– Мы непосредственно контактировали, потому что аэродром Парголово они готовили – вырубали лес, кустарники, готовили площадку для самолетов. И потом гражданское население привлекали работать. Потому что сделали полосу, а на окраинах были завалы, надо было вырубать лес. Но, конечно, население страдало, но плачущих не было. Нормально мы с ними общались, разговаривали. Больше было женщин. А потом мы, например, ездили в баню. По дорогам нередко в кюветах, ямах мы видели мертвецов. Шел человек, упал, его отодвинули и все.

Всем полком мы раза два летали в район Вышнего Волочка – отгоняли самолеты на фронт. Прилетим, самолеты там оставим и обратно на Ли-2 домой. А когда в 3-й раз мы получили матчасть в Горьком, в мае месяце мы полетели под Ленинград по маршруту Ярославль – Кашин – Тихвин – Ленинград. В Ленинграде мы базировались на аэродроме Левашово, Комендантском аэродроме и Парголово. И оттуда летали. Немцы летали мало. Поднимут нас – ожидается налет на Ленинград. Звеном, шестеркой, восьмеркой, пара звеньев для прикрытия Ленинграда. Покружились, покружились – налета нет. Потом несколько вылетов делали на сопровождение штурмовиков.

Под Ленинградом мы пробыли около месяца. А когда пошли конвои, для их прикрытия была создана специальная ударная авиагруппа, куда входили несколько минно-торпедных полков, пикировщики и истребители. Вот в этой ударной группе я сражался до конца войны. Базировались мы на аэродроме Ваенга, сейчас Североморск называется. Там мы находились всю войну вплоть до 9 мая 1945 года.

Главная задача, конечно, прикрытие нашего Северного флота, наземных войск и нанесение ударов по конвоям противников, по аэродромам. Когда были массированные налеты в район Мурманска, нас тоже поднимали, но обычно в последнюю очередь, когда уже нечего было поднимать. И потом наносили удары по немецким конвоям. Работа сложная. Обычно наш полк привлекался для сопровождения минно-торпедной авиации. Наша 5-я ударная группа стала потом 5-й минноторпедной дивизией, в которую входили торпедоносцы на ДБ-3Ф. Потом они получили «Бостоны», «Хэмпдены», которые называли «прощай, молодость» или «балалайка». Гробы. Помню, англичане прилетели туда целым полком, около 30 «Хэмпденов». Немцы узнали и начали нас бомбить по ночам. Как налет, так обязательно несколько «Хэмпденов» сожгут. Они быстро сошли – на боевых заданиях их сбивали хорошо.

Когда мы прилетели на ЛаГГ-3, во 2-м гвардейском «сафоновском» полку были «Томагавки» и «Харрикейны». Но это тоже такие самолеты… «прощай, молодость». ЛаГГ-3 значительно лучше и по скорости, и по маневренности. Может, только по вооружению они были послабее. На «Харрикейнах» было 12 пулеметов.

– «ЛаГГи» у вас были с каким вооружением?

– Три точки. Пушка 20-мм и два крупнокалиберных пулемета 12,7-мм. Такое же вооружение стояло, когда мы под Москвой воевали. Мы летали на трехбачной модификации самолета. В связи с тем, что полк был предназначен в основном для сопровождения бомбардировщиков, придумали подвесные бачки. Под правым и левым крыльями. Эти бачки, которые были предназначены для Пе-2, в ДАРМе приспособили нам. Мы же летали вон куда! Уходили далеко в море, а потом разворачивались на эти конвои для нанесения ударов. На задание ходили на бреющем полете на 15-20 метров, чтобы немцы не засекли. Расход горючего большой. А так минут 30-40 на этих бачках можно было лететь. Сбрасывали их или по выработке горючего или когда подходили к цели.

– Командиров эскадрилий того периода помните? Когда вы пришли в полк, кто им командовал?

– Якушев был командиром полка, но мы его и не видели даже. Не знаю почему. Он, видимо, не захотел на фронт лететь с нами. Он уже был в возрасте, пожилой, у него было много знакомств, видимо, он не захотел лететь на Север. Вел полк его заместитель Панин, который потом стал командиром полка. Панин имел боевой опыт. Он был в Испании. Когда я с ним познакомился, он уже имел орден Красного Знамени, орден Красной Звезды. Такие два боевых, авторитетных ордена. Командир был хороший, требовательный, грамотный, сам стремился участвовать в боевых вылетах и неоднократно меня брал ведомым, не знаю, по каким причинам. Потом он погиб. После него Чертов стал командиром полка. Он не такой командир, он был более приспособлен к учебному заведению.