Сама не заметила, как получилось. А когда проснулась – мужчины не было рядом, а ведь за окном еще не расцвело!

Нельзя было терять времени.

Но Бекки не знала, с чего начать и не придумала ничего лучше, как попытаться спросить об оранжерее у Лоры. Служанка долго мялась. Говорила, что это дело хозяйское, и слугам туда хода нет, но, наконец, раскололась.

- Говорят, там статуи. Как только супруга умирает, так ее в камне возрождают. Но герцог запрещает там находиться, да и мы не лезем. Зачем?

О, Бекки знала зачем! Чтобы не побежали слухи, а ведь даже до ее ушей дошли шепотки о проклятье.

Пометавшись еще немного по комнате, она, наконец, решилась. Начала собирать сумку, а удивленным служанкам посоветовала остаться в особняке. Но те уперлись.

- Не знаю, что вы задумали, голубушка, но вас я не оставлю. Поругались с господином, что ли?

Наивная Хельга представить не могла, что именно послужило причиной сборов. А Лориана, наоборот, молчала. Не задавала лишних вопросов, только носила платья.

Ограничилась тихим:

- Останусь с вами.

И вот они все трое стоят в маленьком и пустом гостином зале у Южного Озера. А сердце раздирает на части. Зря, наверное, поспешила. Надо было поговорить с Вильгельмом как следует, может, он не виноват? Но ведь использовал ее! Взял для того, чтобы сберечь свой род, в обмен на чужую жизнь! И с него станется убить ребенка. А потом просто запереть ее в замке и продолжить пользоваться.

- Выпей, дорогая, - подвинула к ней чашку баронесса. – Ты вся дрожишь...

А что в той чашке? Отрава? Да нет, ведьма могла это сделать десять раз к ряду. Женщина вздохнула.

- ...Послушай, тебе знакома эта вещица? – и перед ней на стол положили амулет Палача.

Черный агат казался сгустком тьмы, не отображая ни одного луча света. На таком клялись смертельной клятвой, нарушить которую значит расстаться с жизнью. Безумно редкие – камни к тому же выдерживали не более трёх клятв, а потом просто приходили в негодность, поэтому их использовали чрезвычайно бережно.

Баронесса выхватила из волос острую заколку и, не раздумывая, уколола палец. И тут же прижала к амулету. Воздух наполнился шипением и запахом горящей плоти. Бекки подурнело.

- Клянусь жизнью и душой в своем гостеприимстве и добрых намереньях. Ни я, ни мои последовательницы не причинят Ребекке де Грейстор и ее дочери, что сейчас во чреве, и другим детям, если они будут, а так же их близким  ничего дурного. Ни в мыслях, ни делом. 

Тошнота скручивала желудок, но Бекки не могла оторвать взгляда от потемневшего пальца ведьмы. О, Создатель! Как же… Ведь женская и мужская магия несовместимы! Да она в обморок от боли должна упасть! Но ведьма даже не поморщилась.

- Ну вот, - вытащила из сумочки перчатку и надела на руку, скрывая почерневшую кожу. – Можешь забрать амулет и даже проверить. Дурных намерений я не держу.

Что ж… Не верить этому Бекки просто не могла.

Ладно, если ей не причинят вреда, тогда можно просить убежища. Ей просто надо обдумать, что делать дальше. Но только не рядом с де Грейстором.

***

Он почувствовал, что  дело дрянь, еще в библиотеке. Тонкая как игла тревоги колола под сердцем, не давая сосредоточиться на поисках. К чему был весь вчерашний разговор? И потом фея старательно делала вид, что пытается заснуть, а он опасался сказать хоть слово, чтобы не сболтнуть лишнего.

Не выдержав, Вильгельм сорвался домой еще до обеда, но слуга встретил его с  оглушительной новостью.

- Леди уехала, господин. Сказала, что ей надо посетить замок.

Первым порывом было размазать идиота по стенке. Но вместо этого Вильгельм бросился в комнату. Пустую…

- Ребекка… - прошептал, оглядывая идеальный порядок. – Любимая!

Крик разбился о мертвую тишину. А внутри закручивался огненный смерч из паники и ярости, разрывая душу на части. Сбежала! Но почему? Узнала?! Кто мог ей сказать?!

Вихрем слетев вниз, он бросился к оставленной лошади.

- Послать гонцов в замок! - рявкнул на побледневшего слугу. – Прочесать окрестности!

- Но…

- Выполнять!

Мужчина исчез, а Вильгельм прыгнул на жеребца и пришпорил так, что тот прыжком перешел в галоп. В ушах засвистал ветер. Прохожие с воплями шарахались в стороны, кареты жались к обочине, а он летел во дворец.

Узнала! Поклясться мог, она все узнала! Поэтому вчера притворилась уставшей! Пальцы стискивали уздечку до крови из-под ногтей, но он не мог заставить себя разжать их.

Надо найти. Найти и просто поговорить. О, почему он затянул с этим, почему… почему с этого и не начал?! Еще на той чертовой охоте!

Воздух с трудом попадал в легкие. Перед глазами пульсировали алые пятна,  ребра болели от мучительно частых ударов сердца, а в голове билась и росла только одна мысль: найти. Сейчас же! Она не могла скрыться далеко!

- Что произошло?!

При виде его король вскочил на ноги, а Вильгельм смотрел на монарха и не мог понять, как он оказался в кабинете. Дорога смазалась в одну мучительно медленную агонию.

- Ребекка исчезла… Она все знает! Нужно ее найти!

Генрих нахмурился.

Покачал головой, словно услышал бред, и опять сел в кресло.

- Ты слышишь себя? Откуда она могла узнать? Я молчал, а твоя… кхм. Девица фон Рихтенберг тем более молчать станет. Она клялась на амулете. Нет. Невозможно!

- Она узнала, - прорычал, делая шаг к королю. – Не знаю как, но узнала! Исчезла! Бросила все свои работы!

- Отправилась прогуляться, - начал король, но тут же заткнулся. – Ладно, хорошо. Стража получит приказ, но я уверен – ничего страшного не случилось.

Вильгельм и сам хотел в это верить! Проклятье, он был даже согласен, чтобы Ребекка сбежала в замок из-за обиды на… Он не знал на что.  Например, на слухи о том, что «друг детства» теперь убирает навоз за свиньями, или о настойке, что он вливал каждое утро, но только не о проклятье!

Вильгельм  вышагивал по королевскому кабинету и никак не мог заставить себя остановиться. Она не должна знать, просто не должна. Лозы браслета беспокойно шевелились, но камни выглядели чистыми – значит, с любимой все в порядке.  Она жива, здорова, не мучается от боли… а это что?!

В два шага Вильгельм подскочил к окну. Подставил браслет солнечному свету, в тайне надеясь, что глаза его подводят, что это мираж и сейчас все исчезнет. Но нет. На центральном камне бледнела совсем крохотная,  бледненькая и слабая точка. А к ней тянулась тонкая сетка линий-паутинок.

- Беременна, - прошептал, пытаясь осознать. Вместить в себя рухнувшую гранитной плитой новость. – Моя жена беременна.

Призрачная надежда истлела в одно мгновение, а под ее пеплом ворочалась острое, как лезвие, осознание: даже если любимая найдется, то он… Он просто не сможет обменять едва родившуюся жизнь на другую.