То, что Уилл увидел по возвращении, его обрадовало. Он остановился на каменной площадке, ведущей к подъемному мосту, разглядывая въезд, украшенный недавно вытесанным изображением королевского герба, поддерживаемого с одной стороны драконом, с другой – борзой, а сверху увенчанного короной. Корону окружали слова: «Dom Rex Henricus Octav» – «Его величество король Генрих Восьмой». Справа от проема, закрывающегося спускающейся сверху решеткой, был герб Тюдоров, справа – королевы Екатерины, включающий изображение кастильского замка, плод граната, символизирующий Гранаду, и сноп стрел Арагона. Чтобы использовать эти символы для украшения своего дома, Уиллу необходимо было испросить разрешение короля. То, что оно было им получено, красноречиво свидетельствовало о его высоком положении в окружении его величества.

«Козни Уолси вызывают лишь раздражение, – уверял себя Уилл, – больше ничего». Он снова завоюет леди Анну. Нужно только запастись терпением и решимостью.

А тем временем во внутреннем дворе его ожидала жена. Это была низенькая темноволосая женщина, похожая на воробушка, способная и практичная, обладающая прекрасным вкусом в том, что касается интерьера и пищи. К сожалению, она была совершенно лишена интереса к модным нарядам. На ней было мешковатое платье и незамысловатый чепец, а лицо покрылось веснушками из-за долгого пребывания на солнце. Она взяла на себя обязанность, как сообщал ему в присылаемых каждую неделю письмах его управляющий, объезжать все близлежащие владения Комптонов, присматривая за благосостоянием арендаторов. Лето выдалось жарким и сухим, принеся много страданий всей стране. Леди Комптон стремилась помочь несчастным всем, чем могла.

– Здравия тебе, мой муж, – поприветствовала она Уилла, встав на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку, когда он спешился.

– И тебе здравия, жена, – ответил он.

У Уилла не было никакого желания целовать ее в ответ. Ей было далеко до леди Анны.

Его жену нарекли при крещении Вербургой, в честь одной из английских святых. Это имя звучало старомодно, вроде Фридесвиды или Этельдреды, и Уиллу оно было не по душе. Ему больше нравились имена Кэтрин, Элизабет, Мэри, Маргарет, Джейн или Анна. Особенно Анна. Хуже того, святая Вербурга в последнее время обрела немалую известность благодаря одному монаху из аббатства Честер, описавшему ее житие. Каждая беременная женщина в Англии теперь, казалось, слышала о красном поясе св. Вербурги и хотела заполучить себе такой же, чтобы облегчить родовые муки. Эти муки были наказанием за грех Евы, по крайней мере так Уиллу всегда говорили ученые духовные отцы. Попытки избежать их противоречили церковному учению.

В сопровождении супруги Уилл вошел в дом – посмотреть, какие изменения она произвела в его отсутствие. Он одобрил то, что увидел: потолочные балки и эркер, которые он извлек из руин замка Фулброук, еще одного подарка короля, были встроены здесь. Была сооружена галерея для менестрелей, а стены теперь были отделаны резными панелями. На одной из них висели два портрета, которые он помнил еще с тех времен, когда был жив его отец. Они были написаны на деревянных досках и изображали первого графа Шрусбери и его супругу. Уилл не знал, как эти портреты оказались у его отца, но они были такими же старинными, как и любой из портретов, виденный им при дворе, и он высоко их ценил.

– Надеюсь, тебе это понравится, – сказала ему жена.

Голос у нее был мягкий, но лишенный неуверенности. Чем бы «это» ни было, она не сомневалась в том, что оно придется ему по вкусу.

Уилл посмотрел туда, куда она указывала. Затем подошел ближе и вгляделся в вырезанные на деревянной панели фигуры английских и французских солдат. Изображение явно представляло «битву шпор».

– Поскольку ты был посвящен в рыцари за отвагу, проявленную при разгроме французов, – сказала ему жена, – я подумала, что это стоит увековечить.

– Вы смущаете меня, мадам.

Она продолжала удивлять его улучшениями, которые произвела в его отсутствие. Новая часовня была почти завершена, а в их спальне появилась великолепная резная кровать.

– Это для короля, когда он нанесет нам визит, – пояснила Уиллу жена. – А пока я и сама не стесняюсь в ней спать.

На ее лице появилась очаровательная улыбка, на которую он не смог не ответить.

– Я должен лично испытать ее, чтобы убедиться в том, что она достаточно удобна для короля.

– Я в этом не сомневалась.

В мгновенно установившейся между ними гармонии они навестили детскую, в которой спала их двухлетняя дочь Кэтрин, после чего отправились в большой зал ужинать. Уилл завел разговор о претендентах в будущие мужья для девочки, и оказалось, что его жена совершенно согласна с ним в том, что юный Джон Сэйнт Леджер составит ей превосходную партию.

– Если только я не смогу подыскать ей кого-нибудь получше, – сказал Уилл смеясь.

Сейчас он был всем доволен, получая удовольствие от изысканных яств, доброго вина и предвкушая ночь, которую ему предстояло провести с податливой ласковой женой в кровати, приготовленной для короля.

Дворец в Гринвиче, 6 января 1517 года

Празднование Рождества при дворе с Генрихом Тюдором и всеми тремя монархинями – королевой Англии Екатериной, королевой Франции Марией и королевой Шотландии Маргаритой, – отличалось необычайной пышностью. Леди Анна удивлялась тому, что оно доставило ей так мало удовольствия. Она даже приняла участие в представлении, посвященном Богоявлению, в роли одной из леди, шествующей в Сад надежды в сопровождении шести рыцарей. Сад был сооружен на огромной передвижной сцене, декорированной искусственными цветами всевозможных видов: от бархатцев и нарциссов до аквилегий и роз. Их листва была изготовлена из зеленого атласа, а лепестки из шелка. В центре сцены находился квадратный постамент шириной в шесть футов, на котором под аркой красовался розовый куст, усеянный красными и белыми цветками, и гранатовое дерево – эмблемы короля и королевы.

На Анне был изысканный головной убор из золотого дамаста, украшенный страусовыми перьями, лентами и булавками с драгоценными камнями, а одета она была в пурпурную кружевную мантию, наброшенную поверх расшитого желтой атласной нитью платья из белой и зеленой тафты. Нижние рукава были из малинового атласа. Рыцари были облачены в пурпурное, за исключением черных бархатных боннетов и малиновых бархатных чулок.

Когда спектакль, представленный в основном королевскими актерами и детьми из придворной певческой капеллы, был окончен, Анна вместе с остальными сошла со сцены, чтобы исполнить танец перед королем и придворными. Она полагала, что поэтому ее и избрали для участия в представлении. Она по-прежнему была искусной танцовщицей, несмотря на годы и многочисленные беременности. Потом они вернулись на передвижную сцену, и она была вывезена из большого зала с помощью упряжки волов. Для лошадей платформа была слишком тяжела.

После того как за праздничными столами начался пир, продлившийся много часов кряду, обязанности Анны закончились. Она мечтала отправиться спать и вскоре смогла незаметно уйти. На пути в собственные покои Анну перехватил ее муж.