– Только много не смогу… Зарплата не позволяет.

Иван опустил голову и незаметно усмехнулся. Потом посмотрел на меня и вежливо сказал:

– Спокойной ночи.

Я поднялась с банкетки. Взялась рукой за горло и предупредила сдавленным голосом:

– Я сейчас разревусь. Честное слово, разревусь! Скажи, что все в порядке!

Иван выпустил ручку двери. Вернулся назад, обхватил теплыми ладонями мой затылок и прижал голову к себе. Мой нос уткнулся в грубую шерсть, пахнувшую морской солью и ветром.

– Все в порядке, – сказал Иван очень мягко. – Тебе не о чем волноваться. Я обо всем позабочусь. Все будет хорошо.

Он взял меня за щеки и поцеловал в лоб. Как покойника.

А потом развернулся, шагнул за порог и побежал по лестнице. Я закрыла дверь только тогда, когда звук его шагов стих где-то внизу.

Меня раздирали самые противоречивые чувства, разобраться в которых не было никакой возможности. По крайней мере, сегодня.

Поэтому я приняла ванну и отправилась спать.

Подумаю обо всем завтра.

Завтра. Все завтра.

Прошло несколько дней.

Я садилась за статью каждый день, и каждый день мне приходилось откладывать ее в сторону. Нельзя писать, когда мозг охвачен пожаром и паникой. Нельзя писать, когда один из персонажей вызывает у тебя такие сильные противоречивые чувства.

Я не могла разобраться в том, что происходит. Ничего подобного со мной в жизни не было. Когда Иван находится рядом, я превращаюсь в кролика. В пушистого дрожащего зверька, который мечтает только об одном: чтобы хозяин сунул его за пазуху и отогрел.

Когда я остаюсь одна, мне становится стыдно за свои жалкие бабьи эмоции. Я торжественно даю себе слово, что больше не оплошаю и при встрече с Иваном сохраню полнейшее хладнокровие.

Но в глубине души знаю, что стоит мне увидеть прозрачные бирюзовые глаза на смуглом лице, и я тут же растаю.

Интересно, как называется это чувство? Любовь? В таком случае, согласна на любую альтернативную службу!

Сегодня утром мне позвонил шеф.

– Как успехи? – спросил он деловито.

– Никак, – ответила я вяло.

Шеф удивился:

– Майя! Что за тон?

Я встряхнулась.

– Извините, Игорь Константинович, я немного приболела.

– Что такое?

– Ерунда. Немного простыла, только и всего.

Шеф прочитал мне небольшую лекцию о том, чем грипп отличается от обычной простуды, я покорно выслушала. Эту лекцию шеф периодически читает всем работникам редакции, и каждый раз мы слушаем, не перебивая. Шеф не любит, когда его перебивают.

Закончив лекцию, шеф спросил:

– Ты ходячая, или как?

– Ходячая, – ответила я. – А что?

Шеф немного покряхтел.

– Да так, – ответил он со сдержанным ликованием. – Коллеги из Питера прислали досье на твоего Дердекена.

Я немедленно окрысилась:

– Почему это он мой?

– Потому что ты о нем пишешь! – нашелся шеф. – Ладно, Майка, выздоровеешь – приходи.

– Еду! – ответила я. – Через полчаса буду у вас!

– А как же… – начал шеф, но я не дослушала и быстро разъединилась.

Сунула мобильник в сумку, выскочила из квартиры и понеслась по лестнице, не дожидаясь лифта.

Сказать, что мне было интересно, значило ничего не сказать.

Сейчас я узнаю часть темного прошлого нового городского радиомагната. Интересно, Дердекен нашел Азика? И если нашел, сумели они договориться или нет? И вообще, почему Азик так упорно прячется? От кого?

До редакции я долетела за рекордные пятнадцать минут. Выскочила из машины, пронеслась через общую комнату, на ходу здороваясь с коллегами, ворвалась в приемную.

Секретарша испуганно ойкнула, когда я распахнула дверь и ввалилась через порог.

– Майя! Ты что? Разве так можно?

– Шеф у себя? – спросила я и, не дожидаясь ответа, рванула на себя дверь кабинета.

Шеф сидел за столом и правил гранки. Увидев меня, он немного удивился.

– Ты, что, на крыльях прилетела?

– Почти, – ответила я. Уселась в кресло и нетерпеливо потребовала:

– Ну что? Какие новости?

Шеф порылся в бумагах, лежавших на столе. Я еле-еле сдерживала себя, наблюдая за его неторопливыми движениями. Вот черепаха! А побыстрей нельзя?!

Тут шеф наконец достал несколько листов, похожих на факс.

– Вот! – сказал он и потряс ими в воздухе.

– Давайте!

Я привстала с кресла и протянула руку. Шеф отодвинулся назад.

– Подожди, подожди! Загорелась!

– Мне интересно, – объяснила я.

– Мне тоже. Кстати, ты знаешь, откуда взялся его псевдоним?

– Знаю, – нетерпеливо ответила я. – Ван Дер Декен – имя капитана «Летучего голландца».

– Вообще-то их было два, – начал шеф свою искусствоведческую лекцию. – Ван Страатен и Ван Дер Декен. Твоему клиенту почему-то приглянулся второй тип.

– Там легенды разные, – ответила я, ерзая в кресле. – Ему, очевидно, больше понравился вариант с Дер Декеном.

– Странные кумиры у нашего нового радиолюбителя, – задумчиво произнес шеф.

Я пожала плечами.

– Почему странные? Дердекен моряк, легенда о моряках… По-моему, все очень даже закономерно. Я бы на его месте тоже придумала себе какую-нибудь морскую кличку. Не знаю только какую…

– Хью Уильямс, – предложил шеф.

– Очень смешно! – огрызнулась я.

– Да нет! Я серьезно!

– А почему именно Хью Уильямс?

Шеф негромко рассмеялся.

– Понимаешь, Майка, – объяснил он, – за последние триста лет это имя множество раз фигурировало в списках Британского адмиралтейства.

– Что в нем такого выдающегося? – не поняла я.

– Чаще всего именно так звали единственного человека, выжившего в кораблекрушении, – объяснил шеф. – Хью Уильямс. В течение трехсот лет это было самое распространенное имя среди спасшихся людей. Понимаешь?

Я удивилась.

– Странное совпадение.

– Странное, – подтвердил шеф. – И настолько частое, что у английских моряков есть традиция: если матрос спасается после кораблекрушения, он автоматически принимает второе имя.

– Хью Уильямс?

– Вот именно.

Я погладила подбородок.

– А в российских списках спасенных людей есть совпадения имен?