холодно парировала я. — Что-то незаметно, чтобы ты торчал дома весь день, окутывая меня обожанием! Какая чушь!

— Чушь? Что такое чушь?

— Ну, ерунда, бессмыслица. Дрянь. Одним словом — тьфу! Ладно, не смеши меня. Мадам Вионе присматривает за всем в доме и делает это раз в десять лучше, чем я.

Это являлось столь неоспоримой истиной, что он на какое-то время затих. Только смотрел на меня, сверкая глазами и беззвучно шевеля губами.

— А… значит, так… А что, если я запрещаю тебе идти туда?

На мгновение я растерялась, но взяла себя в руки и оглядела его с головы до ног. Глаза у Джейми потемнели, крупные чувственные губы сжались в плотную линию. Плечи широкие, прямые, руки скрещены на груди. Прямо-таки чугунная статуя. «Запрет» — это слово как нельзя более ему подходило.

— Ты мне запрещаешь?

Напряжение нарастало. Я смотрела ему прямо в глаза. Мне страшно хотелось моргнуть, но доставить ему такое удовольствие — отвести глаза первой?.. Нет, никогда! А что делать, если он действительно запретит? Тут в голове пронеслось сразу несколько вариантов: вонзить ему между ребер нож из слоновой кости для разрезания бумаг, поджечь дом, чтобы он сгорел вместе с ним. Лишь один выход я отвергала напрочь — подчиниться.

Он выдержал паузу, затем набрал в грудь побольше воздуха. Руки были сжаты в кулаки, и он медленно, с видимым усилием начал разжимать их.

— Нет, — сказал он, — я не запрещаю… — Голос слегка дрожал. — Но что, если я попрошу тебя?

Я опустила глаза и уставилась на его отражение на полированной поверхности письменного стола. Сначала идея посещения больницы казалась мне просто занятной, приятной альтернативой бесконечным сплетням и интригам парижской знати. Но теперь… Руки мои тоже непроизвольно сжались в кулаки. Теперь я не просто хотела работать, мне было это жизненно необходимо.

— Не знаю… — выдавила я.

Он глубоко вздохнул.

— Ты все же подумай об этом, Клэр.

Я чувствовала на себе его взгляд. Прошла, казалось, вечность, прежде чем я кивнула:

— Подумаю.

— Ну и хорошо.

Напряжение спало, он резко отвернулся. И стал бродить по кабинету, беря в руки разные предметы и ставя их куда попало. Наконец подошел к лестнице у книжных полок и привалился к ней. Начал разглядывать переплетенные в кожу корешки с названиями. Я осторожно приблизилась и положила ему руку на плечо:

— Джейми, я не хотела тебя огорчать.

Он взглянул на меня и криво усмехнулся:

— Да ладно! Мне тоже вовсе не хочется сражаться с тобой, англичаночка. Наверное, просто я вспыльчив и чрезмерно чувствителен.

Он извиняющимся жестом похлопал меня по руке, отошел и уставился на письменный стол.

— Ты слишком много работаешь, — с состраданием заметила я, следуя за ним.

— Дело не в этом.

Покачав головой, он начал перелистывать страницы огромного гроссбуха, лежавшего посередине.

— Что касается бизнеса, то тут все в порядке. Да, работы много, но я справляюсь. Что же касается этого…

Он указал на пачку писем под алебастровым пресс-папье. Оно было сделано в форме белой розы — символа дома Стюартов. Там были письма от аббата Александра, от графа Мара и других известных якобитов, и в каждом — завуалированный вопрос, туманные намеки и обещания, противоречивые предположения…

— Ощущение такое, будто я сражаюсь с ветряными мельницами! — с горечью воскликнул Джейми. — Другое дело — настоящая схватка! Там, где могут пригодиться мои руки! А это…

Выхватив из ящика стола пачку писем, он подкинул ее вверх. По комнате гуляли сквозняки — бумаги зигзагом запорхали вокруг, полетели под мебель, осели на ковер.

— Тут совершенно не за что уцепиться, — беспомощно произнес он. — Я могу переговорить с тысячью людей, написать сотню писем, упиться с Карлом до чертиков, но так и не понять, сдвинулось дело с мертвой точки или нет.

Я решила оставить письма в покое — придет служанка и уберет их.

— Джейми, — как можно мягче произнесла я, — что же еще нам остается делать? Только пытаться.

Он слабо улыбнулся и опустил руки на стол.

— Знаешь, я рад, что ты сказала «мы», англичаночка. Иногда я чувствую себя таким страшно одиноким…

Я обняла его за плечи и прижалась лицом к спине:

— Ты же знаешь, я не позволю тебе чувствовать себя одиноким. И потом, именно я втянула тебя в эту историю…

Я почувствовала, как спина его затряслась от смеха.

— Да уж! Кто, как не ты… Но я не держу на тебя зла, англичаночка. — Обернувшись, он нежно поцеловал меня в лоб. — Ты выглядишь усталой, mo duinne. Ступай ложись. Я еще немного поработаю и приду к тебе.

— Хорошо.

Я действительно чувствовала себя усталой, хотя хроническая сонливость, преследовавшая меня на ранних стадиях беременности, исчезла и днем я так и кипела энергией, спать не хотелось вовсе.

Выходя, я остановилась у двери. Джейми стоял у стола, просматривая записи в гроссбухе.

— Джейми! — окликнула я его.

— У-у?

— Джейми, я обещала, что подумаю насчет больницы. Ты тоже подумай, ладно?

Он обернулся ко мне, бровь настороженно приподнята. Потом улыбнулся и кивнул.

— Скоро приду к тебе, англичаночка, — ответил он.

На улице снова стояла слякоть, сыпал дождь со снегом, мелкие крупинки барабанили в окна и шипели в камине, когда порывы ночного ветра затягивали их в трубу. Ветер разбушевался не на шутку, он стонал и завывал в дымоходах, но от этого в спальне казалось еще уютнее. Постель, оазис тепла и комфорта, была покрыта одеялами на гусином пуху. А еще огромные пышные подушки и Джейми, посапывающий рядом и источающий тепло, словно электрообогреватель.

Большая рука нежно погладила меня по животу, ее тепло просачивалось сквозь шелк ночной рубашки.

— Не здесь. Нажми-ка тут, посильнее.

Я взяла его руку и прижала к животу чуть ниже, там, где прощупывалось небольшое округлое затвердение размером чуть больше грейпфрута.

— Да, чувствую, — пробормотал он. — Он и вправду тут.

Уголки рта растянулись в довольной улыбке.

— А он двигается уже или нет?

Я покачала головой:

— Пока нет. Но будет примерно через месяц, если верить твоей сестре Дженни.

— Мм… — Он наклонился и поцеловал округлость. — А что ты думаешь насчет Далхузи, англичаночка?

— Далхузи? В каком смысле? — удивилась я.

— В качестве имени. — Он похлопал меня по животу. — Ведь придется давать ему какое-то имя.

— Это верно, — заметила я. — Но с чего ты взял, что там мальчик? Это может быть и девочка.

— О!.. Ну да, в общем-то, верно, — согласился он, словно мысль о такой возможности впервые пришла ему в голову. — И все же почему бы не начать с мужских имен? Можно назвать его в честь дяди, который тебя воспитал.

— Гм… — Я нахмурилась, скосив глаза на живот.