chitay-knigi.com » Домоводство » Неоднажды в Америке - Светлана Букина

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 59 60 61 62 63 64 65 66 67 ... 75
Перейти на страницу:

А отец так прямо и сказал: предательница ты, уедешь – не прощу. Да вам, наверное, сложно это всё понять…

– Ну почему же, со мной было то же самое, – неожиданно тихо говорит Сюзан. – Мой отец повёл себя так же.

Илэйна разворачивается и смотрит на неё с неподдельным удивлением. Даже руку случайно наклоняет, чуть не пролив кофе на белую кожаную юбку, но вовремя выравнивает чашку.

– Да? правда? – Это всё, что она может из себя выдавить.

– А почему тебя это удивляет? – в свою очередь изумляется Сюзан. – Мои предки жили в Гонконге сотни лет, наверное, тысячи, мы не знаем. Обычная семья, средний класс, родители – учителя китайского. Обожают свой язык, свою страну, никуда ни при каких условиях не уедут, помыслить не могут. Я единственная дочь, к тому же поздняя, свет в окне. А семья бывшего мужа – очень состоятельная, известная. Его брат – писатель, лауреат высшей литературной премии в стране, отец – известный журналист, ведёт популярную программу на радио, а мать из богатой и преуспевающей семьи, очень успешный фотограф и художница. Короче, один знаменитее другого.

– Они тоже были против вашего брака, да? – вставляет Джуди.

– Нет, почему, они как раз очень открытая семья, я им нравилась. Просто когда Гонконг должен был перейти к Китаю, они все разом сказали, что ни дня там не останутся. Свёкр мой очень часто выступал на радио против коммунистов вообще и китайского правительства, в частности, и ему оставаться там было опасно. У семьи было много денег вложено в Америке; для них эмиграция была самоочевидна.

А для меня – нет.

– Тебе совсем не хотелось в Америку? – заинтересованно спрашивает Джуди. – Ты бы лучше осталась в коммунистическом Китае?

– Жить – нет. Не хотелось. Так, в гости может быть.

И потом, Гонконг всё-таки не материк, не основной Китай, там всё по-другому, да и в самом Китае уже не культурная революция. Это мой дом.

– Чего ты не понимаешь, Джуди? – взрывается вдруг Илэйна. – Есть такое понятие – Родина, слышала когда-нибудь? Правительства приходят и уходят, режимы меняются, а люди живут. Что, всем в Америку переехать, всему свету? Ты сама что, прямо рвалась уехать из своей Индии?

– Да, рвалась, – поджимает губы Джуди, – и не жалею. Я всегда могу в гости приехать, а жизнь нормальная – здесь. Это вам ваши коммунистические режимы голову забили пропагандой – Родина, Родина. Так все диктаторы делают, вместо того чтобы народ кормить. А я выросла в демократической стране, могу в любой момент обратно поехать, живу там, где мне нравится. Те, кто в демократических странах вырос, – все такие, мы не стучим себя кулаком в грудь. А из стран, где коммунисты правят, люди часто уезжать не хотят: боятся или пропагандой накачаны.

Илэйна и Сюзан переглядываются и начинают истерически хохотать, брызгая кофе из носа. Они пытаются поставить чашки на блюдца, чтобы не пролить, но руки дрожат. Слышно только клацанье фарфора о фарфор.

– Из… социалистических… не хотят… уезжать, – давится Илэйна, установив, наконец, свою чашку.

– А из демократических рвутся… на волю, – вторит хихикая Сюзан.

Джуди опять поджимает губы. Она не спорщица. Если не находит понимания, то просто замыкается в себе и молчит.

– Девочки, девочки, прекратите, – вмешивается Анна. – Давайте сменим тему. Меня сюда вообще во младенчестве привезли, американкой вырастили, я в первый раз в Боливию попала в двадцать семь лет. И влюбилась, и ходила по улицам и узнавала всё, зная точно, что я не могла этого видеть; люди родные, язык родной, всё моё. А через два месяца надо было уезжать, и с тех пор приехать не получалось… Сложное это понятие – Родина.

– Надо же, – улыбается Илэйна, – мой экс ровно то же самое говорил про Израиль, хотя он, в отличие от тебя, там даже не родился.

– Ну, про евреев и Израиль я слышала много раз, – говорю, – а вот про Боливию – никогда. Неужели есть какая-то генетическая память?

– А бог его знает, – вздыхает Анна, – может, я себе напридумывала всё. Меня родила несовершеннолетняя крестьянка, незамужняя, она меня видеть не хотела. Какая бы у меня жизнь там была?

– А кто твои приёмные родители? – интересуется Илэйна.

– Обычные американцы, работали тогда в Министерстве иностранных дел, были посланы в Боливию, просидели в посольстве несколько лет и решили заодно пару детей усыновить или удочерить, поскольку своих иметь не могли. Взяли меня и ещё одну девочку, у нас меньше года разницы. Но та, вторая, умерла скоро, у неё оказался врождённый дефект.

И я одна осталась…

В комнате опять повисает молчание. Илэйна выходит покурить. Вот ведь – никаким спортом не занимается, курит как паровоз, а выглядит всё равно сногсшибательно. Сюзан тоже обладает идеальной фигурой: годы занятия йогой не прошли даром. И Джуди, надо сказать, хороша: преподаёт танцы живота в местном спортзале, вся такая точёная, миниатюрная, гибкая. Хорошо, что есть Анна, а то я чувствовала бы себя совсем уж не в своей тарелке, хотя Анна объективно тоже куда интереснее, чем я. Иногда мне в голову закрадывается крамольная мысль: может, мы вырождаемся тут, в Америке? Они даже одеваются по-другому. Ну, кроме Анны, её-то сюда младенцем привезли, но остальные… Как говорит Илэйна, мы, американцы, ставим комфорт выше элегантности, а они, русские, наоборот. Да уж какой там комфорт на её каблучищах! В школу ведь идёт дочку отвести, потом на работу, потом с нами в кафе, после этого дочку забрать – и домой. Нужны ей эти каблуки? Впрочем, какое мне дело, это её ноги.

Когда мы только начали встречаться, я стала было их расспрашивать о влиянии национальной культуры на воспитание, но мне Илэйна быстро мозги вправила. Она из всех пятерых самая прямолинейная, с плеча рубит. Если хочешь, говорит, дружить со мной, то относись ко мне как к человеку, индивидууму, женщине, матери, подруге. А если будешь таращиться на меня, как на экзотическую бабочку, и задавать вопросы типа «Сколько вы тут живёте», «Трудно ли было адаптироваться» и «Как влияет русская культура на воспитание», то ничего, кроме обмена любезностями, у нас не получится. Я поразилась, когда она упомянула экзотическую бабочку; у меня как раз эта мысль вертелась в голове.

Так получилось, что до того как Мелани пошла в школу и я встретила этих женщин, все мои подруги были примерно такого же происхождения, что и я. У кого ирландцы в предках, у кого голландцы, но все из Западной Европы, и все здесь уже в бог-знает-каком поколении. Кто потолще, кто постройнее, кто посимпатичнее, кто попроще, но никогда я себя эдаким мотыльком среди экзотических бабочек не чувствовала. Короче, попала она своим замечанием в яблочко. А остальные рассмеялись: видать, надоела я им своими расспросами. Что для меня экзотика, для них – жизнь. Хочешь дружить – дружи, а не веди себя, как турист в зоопарке. С тех пор мы больше о детях, о трудностях жизни матери-одиночки, о погоде, о культуре, о чём угодно, только не об этом. Мы вообще ни о чём личном до сегодняшнего дня не говорили, может, потому, что в общественных местах всё время сидели, старались шум перекричать. Хорошо, что я их сюда пригласила…

1 ... 59 60 61 62 63 64 65 66 67 ... 75
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 25 символов.
Комментариев еще нет. Будьте первым.
Правообладателям Политика конфиденциальности