Лучше бы я не рисовала! Теперь он, скорее всего поддавшись порыву и забрав рисунок, избегает встречи со мной. Придётся всё-таки поговорить с ним, терять дружеское отношение, которое установилось между нами, не хотелось.

Не знаю к лучшему ли, но поговорить нам так и не удалось, потому что в становку приехала Марта. Как же я ей была рада! Наконец-то не надо скрываться в темноте и можно готовить, топить камин, ещё бы побыстрее уехали заготовщики и была бы вообще красота.

Конечно, я получила свою долю нагоняя, за то, что не рассказала ей про приехавших в становку лесорубов, но под раздачу также попал и Матвей. Отчитав меня по быстрому, но, видимо махнув на это неблагодарное дело рукой, она переключилась на Матвея, а я по тихому сбежала на кухню готовить.

Время до вечера пролетело быстро, кратко рассказав Марте свои малочисленные, можно сказать фактически отсутствующие, новости, я с интересом слушала о жизни и произошедших изменениях в стае.

На следующее утро, закончив запланированные работы, мужчины-заготовщики уехали и жизнь становки вернулась в своё привычное застойное русло. Марта тоже через день вернулась обратно в центральный посёлок, а моя жизнь снова стала скучной и однообразной.

До конца марта единственным просветом в моей словно сонно-замершей жизни стали мои частые прогулки по лесу, иногда с Матвеем, иногда с приехавшей Мартой или Лёшкой. Несколько раз приезжал брат и оставался на пару, тройку дней. С его телефона я даже разговаривала с Алиной, но к моему огромному разочарованию, той теплоты и лёгкости, что была раньше между нами, уже не было. Но я не отчаивалась, надеялась, что спустя время она сможет понять меня.

А ещё я рисовала, писала. Казалось, только на холсте могу выплеснуть свои сомнения или тревоги. Это стало моей отдушиной в череде серых дней. Пейзажи зимнего леса изобиловали тёмными тонами: серые тучи над чернеющей громадой леса, голые деревья сучьями-руками царапали, цепляли низкое зимнее небо.

Марта, только ей я разрешала изредка смотреть на свою «мазню», тяжело вздыхала и пыталась всеми силами меня отвлечь. Рассказывая забавные истории из жизни, в ясные солнечные дни неизменно вытаскивала меня в лес на пробежки. Временами это помогало и в написанных пейзажах, временно если и не преобладали, то хотя бы присутствовали яркие, светлые тона. Но даже Марте я не показывала портретов!

Когда особенно сильно накатывала тоска, я пряталась и рисовала: чётко, скрупулёзно прорисовывая каждую чёрточку, деталь, стараясь ярче, правдоподобнее выразить эмоции одного лица, которое мне снилось ночами, вместе с волшебными касаниями, поцелуями и разрывали душу. Как бы я ни старалась забыть, хотя бы переключиться на что-либо иное, у меня не получалось!

Сдавшись, чтобы хоть как-то выразить мучавшую меня тоску, опять брала в руки карандаши. Разозлившись на себя, собрав все портреты – сжигала! Но были и те, на которые рука, как бы зла я ни была, так и не поднялась.

Их я спрятала в свой шкаф, для надёжности сложив сверху вещи. Но иногда всё же доставала. Сидя на полу, оперевшись спиной на шкаф и расправив слегка помятые листы на коленях, проводила кончиком пальца по линиям лица, глаз, губ, вспоминая какие они мягкие и как сладко к ним прикасаться своими губами. Как до безумия хочется снова приподняться на носочки и поцеловать.

Одним днём вспомнился мой первый поцелуй; я тогда училась в десятом классе и мы с мамой в середине зимы приехали в забытый всеми богами маленький городок в центральной части страны. Дороги с разбитым асфальтом, лужи, грязь, серые от времени и непогоды дома встретили нас.

В школе ученики не отнеслись ко мне приветливо – впрочем, как и обычно. С самого первого дня мне присвоили кличку «Квазимодо». Тем удивительнее было, что на меня обратил внимание местная «звезда», мечта всех девчонок школы – одиннадцатиклассник Юра.

Как я краснела и заикалась, когда он заговаривал со мной… Через полмесяца, за несколько дней до Нового года, после уроков он, встретив меня в пустынном коридоре школы, поцеловал. В тот момент это казалось сказкой, но сейчас уже понимаю: не от ощущений, а от понимания того, что ОН! мечта всех девчонок школы целует меня! Как я летела домой окрылённая, счастливая в своей наивности. От воспоминаний стало горько: потому как на следующий день мне в спину неслось уже – «Квазимодо-шлюха». Потом уже узнала, что он поспорил на поцелуй с той на кого укажет его оппонент и девчонка ему не откажет.

«Не откажет», да я в тот момент готова была рухнуть к его ногам, – маленькая, влюблённая, наивная дурочка! Со школы в тот день я сбежала, а на следующий день проходящие мимо под окнами подростки кричали разные мерзости про меня.

Мама. Я думала, надеялась, что она меня утешит, но, узнав о случившемся, она меня наказала. Звонко отвешивая пощёчины, повторяла: «Не привлекай к себе внимание! Чему я тебя учила? Не смей привлекать к себе внимания!».

С того дня я закрылась, замкнулась в себе, окончательно поняла: доверять никому нельзя и никогда не рассчитывать на жалость! Но время меня ничему не учит.

Будучи на первом курсе, мне, как и любой молодой девчонке, хотелось любви, а я несколько раз замечала заинтересованные взгляды сокурсника Витьки Максутова. Обычный парень, долговязый, лицо угловатое, немного вытянутое.

Однажды он пригласил в кафе, и у меня промелькнула мысль: «Почему бы и нет? Он не красавец, да я тоже не фотомодель, далека от этого образа». Когда он меня проводил до двери подъезда и поцеловал, я не сопротивлялась. Но целоваться с ним оказалось противно: гладкий, скользкий язык скользнувший в мой рот, вкупе с обилием слюны, чуть не вызвал рвотные позывы.

Второй мой поцелуй тоже оказался неудачным, и даже когда через некоторое время я узнала, что он рассказывает всем своим знакомым что спал со мной и в итоге: «Бросил эту страхолюдину», мне было всё равно. Я равнодушно слушала сплетни и смешки за спиной.

А вот поцелуй с Максимом – это была настоящая сказка! Только кто же не знает что сказки это выдумки, и я не должна думать о нём, не должна! Но почему-то не получается.

Задумывалась, почему? Почему я встретила и влюбилась именно в него? Вспоминала свой сон: где я пробиралась через чёрный, словно мёртвый лес к горевшему вдали огоньку и голос Создательницы?: «Верь ему!», «Верь своему сердцу, глупая!». Моё сердце принадлежит Максиму, и верить ему? Но он женат!

Как так получилось, что именно его мой отец попросил позаботиться обо мне и маме?

Алина когда-то рассказывала, что Максим приехал в стаю буквально за день до нападения на альфу. Почему он не задержался где-либо или не приехал позже?

Может это моё испытание? Смогу ли я бороться за свою любовь ценой чужого счастья? Даже если он предложит развестись ради меня, приму ли?

Вспоминала рассказанное Лёшей и понимала: нет, не смогу. Хотя о чём это я? Развестись? Три раза «Ха»! В лучшем случае предложит стать его любовницей. Вытирала непрошенные, но ожидаемые слёзы, убирала листы обратно и, как узник, считала дни до конца оговоренного с братом срока.