должен был поддерживать стремление к единообразию деталей оружия, служить школой, выпускникам которой предстояло распространять навыки и знания производственных процессов. Но в условиях кабального труда вероятность того, что выпускники этой школы отправятся куда-нибудь для распространения навыков и производственных процессов, была крайне мала. Более того, хотя Сестрорецкий завод действительно мог усовершенствовать производство инструментов, калибров и образцов оружия, из-за устройства централизованной системы военных закупок в России в выигрыше оказалось лишь Артиллерийское управление, а не другие оружейные заводы или частные металлообрабатывающие предприятия. Из истории Сестрорецкого оружейного завода видно, что надежды, возлагавшиеся на модельный цех, не оправдались: традиции завода оставались неизменными, администрация сопротивлялась внедрению инноваций, а приобретенные навыки и производственные процессы не получили распространения по всей российской металлообрабатывающей промышленности [Демидова и др. 1968: 27–29, 35][286].

Острая недостаточность распространения навыков и производственных процессов стала ощущаться спустя поколение, когда Россия приняла на вооружение казнозарядные винтовки и револьверы. Когда потребовалось восстанавливать после пожара Тульский оружейный завод – всего через несколько лет после освобождения оружейных мастеров от приписной повинности, – в России не нашлось частных станкостроительных предприятий, которые могли бы выполнить государственные заказы на высокоточное оборудование, и Военное министерство было вынуждено обращаться за границу. Среди всех квалифицирован – ных рабочих в Туле (по данным истории завода, в начале 1870-х годов там числилось 20 000 бывших оружейников) оказалось очень мало квалифицированных механиков и токарей и еще меньше станкостроителей и инструментальщиков [Исторический обзор 1873:11,30]. Американский историк российской оборонной промышленности более позднего периода метко охарактеризовал это как «изначально заложенную примитивность российских заводов» [Goldstein 1971: 90].

Недавнее исследование состояния металлообрабатывающей промышленности Санкт-Петербурга на рубеже XX века дает дополнительный ключ к разгадке проблем станкостроительной промышленности. Из-за прихотливости государственной контрактной системы и слаборазвитого, но дорогого частного рынка металлообрабатывающие заводы имели тенденцию к диверсификации. Обычный рабочий-металлист был универсалом, владеющим различными навыками металлообработки. Хотя перед самой войной в оружейной промышленности возникла некоторая специализация в ремесленных навыках и использовании специальной техники, промышленность в целом характеризовалась отсутствием механизации, зависимостью от ручных инструментов и тенденцией к производству разнородной продукции. Кроме того, управлению ею были присущи слабость контроля, отсутствие упорядоченного, стандартного рабочего процесса, а также примитивный подход к сдельной заработной плате и другим схемам прогрессивной системы оплаты труда [Hogan 1981: 14, 42–43]. Хотя использование специального оборудования для производства винтовки Бердана и металлических патронов началось раньше, чем предполагается в упомянутом исследовании, однако, если таковы были особенности этой важнейшей отрасли в годы, предшествующие Первой мировой войне, нетрудно представить себе, с какими трудностями сталкивалась оружейная промышленность на одно или два поколения раньше.

Слабость станкостроительной промышленности в сочетании с диктатом центральной власти в лице Артиллерийского управления по отношению к местным руководителям оружейной промышленности препятствовала исследованиям и разработкам на уровне завода. Так и не проявивший себя модельный цех в Сестрорецке мало чем помог заводу в целом и уж тем более другим металлообрабатывающим предприятиям того времени. Эти недостатки продолжали преследовать оружейную промышленность, когда в конце века появились различные системы автоматического оружия. В 1887 году Артиллерийское управление создало специальную комиссию, сходную с комиссиями 1860-х годов, для рассмотрения конкурирующих проектов автоматических оружейных систем и рассылки приглашений специалистам, а также для размещения заказов на опытные образцы на государственных оружейных заводах. Одновременно появились еще две комиссии, не имевшие отношения к Артиллерийскому управлению, но оказавшиеся на деле полезнее, чем его детище. Офицерская стрелковая школа вызвалась предоставить изобретателям и конструкторам наилучшие возможности для организации специального исследовательского и конструкторского бюро. Начальник одного из тульских цехов также предложил создать при оружейной мастерской особую группу конструкторов и оружейников. По этому поводу Зыбин писал, что «только в тесном контакте с заводом изобретатель может плодотворно работать, пользуясь богатым оборудованием завода и консультацией специалистов»[287]. От Военного министерства первые русские изобретатели, разрабатывавшие автоматические стрелковые механизмы, не получали весомой поддержки для создания экспериментальных моделей или установок. Оба предложения включали в себя предоставление значительно больших инициативы и полномочий по принятию решений периферийным предприятиям, в данном случае оружейным заводам и даже специальным конструкторским бюро при этих заводах. Полномочия центра, то есть Артиллерийского управления, сводились к выдаче разрешений на средства и оборудование. По действовавшим установлениям даже при наличии у конструкторов официального разрешения на работу над опытными моделями на государственных оружейных заводах их деятельность должна была сопровождаться подробными отчетами о каждом шаге работы; для любых, даже малейших изменений в конструкции требовалось согласование, а экспериментальные модели считались государственной собственностью [Мышковский 1958][288].

В зарубежной литературе того времени нечасто можно встретить осознание этих недостатков российской промышленности. В исследовании 1910 года, посвященном торговле станками в зарубежных странах, Годфри Карден из американского министерства торговли и труда обратил внимание на организационные проблемы российской тяжелой промышленности, но не предложил весомых объяснений, отметив лишь, что российское станкостроение находится в «зачаточном состоянии». По его мнению, развитию отрасли могли бы способствовать два фактора. Во-первых, высокие пошлины на импортные станки создали бы благоприятные возможности для роста отечественных станкостроительных заводов. Во-вторых, русский рабочий не уступал способностями своим коллегам из западноевропейских стран. «В некоторых отношениях, – писал Карден, – он лучше, чем люди из ряда стран, потому что русский вцепится в инструмент и станет тонким специалистом в обращении с ним». Но, продолжал он, «история станкостроения в России по большей части была неудачной». Там, где станкостроение имело успех, «завод, работающий строго по американскому образцу, следуя современным американским методам, может сегодня вести в России великолепный бизнес». Причины неудач же заключались в методах производства и организации производственных задач, в частности в том, «что механические цеха не имели специализации и не понимали термина “производительность труда” применительно к цеху» [Carden 1910: 119–120, 130–131][289]. Хотя применение стандартов американских экспертов по эффективности к российской инструментальной промышленности XIX века было бы анахронизмом, все же Карден точно указал на ахиллесову пяту российской промышленности – пренебрежение к специализации механических цехов, которые были бы в состоянии обеспечить важнейшие научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы.

Если бы успехи, достигнутые Россией в производстве стрелкового оружия в 1870-х годах, распространились на всю отечественную металлообрабатывающую промышленность, то есть если бы России удалось освоить передовые производственные технологии, то можно было бы ожидать, что в ходе следующего цикла модернизации оружия, конструирования и принятия оружейных систем у нее появилась бы возможность больше полагаться на собственные ресурсы при разработке новых систем вооружений, а также при переоборудовании заводов для их изготовления и ускорения запуска серийного производства. К сожалению, сильная станкостроительная промышленность в русском саду не