— Есть, товарищ полковник, — ответил Капитонов.

Когда все вылезли из машины, «Виллис» понесся к штабу. Через десять минут он вернулся, и водитель передал связку ключей Веригину.

Они спустились вниз, в подвал, и остановились возле темно-зеленой железной двери.

— Здесь хранились спирт и медикаменты, — пояснил Веригин и открыл дверь.

Они вошли в небольшую комнату без окон, где в углу стоял какой-то старый металлический шкаф.

— Отлично, — осмотрев комнату, сказал майор. — Распорядитесь, Семен Петрович, доставить сюда кровать и какое-нибудь ведро, куда можно справить нужду.

С головы Раубеха сняли вещмешок, развязали ему руки и втолкнули его в темное бетонное помещение.

— Да это же гроб, — оглядевшись, поморщился немецкий диверсант.

— Тебе выбирать не приходится, — жестко оборвал фашиста Коготь. — Радуйся, что живой. Закрывайте дверь.

Веригин захлопнул металлическую дверь, запер ее на замок и передал ключи Анютину:

— Я так понимаю, лейтенант, что вы сами будете охранять фрица.

— Вы не ошиблись, Семен Петрович. Еще нужно продумать, чтобы у часового обязательно был стул и чтобы помещение освещалось. Непременно добавьте двух своих часовых, — попросил майор Веригина. — А наверху, в одной из комнат, поставьте стол и два-три стула.

— Для допросов? — спросил полковник.

— Вы все правильно поняли, Семен Петрович.

— Все, что вы запросили, Владимир Николаевич, мы сегодня же сделаем.

— Хорошо. Тогда пойдемте, полковник, — сказал Коготь и, приостановившись, кивнул Анютину. — Еду и питье тебе принесут, лейтенант. Через несколько часов сменят. Смотри в оба, сам понимаешь, кого охраняешь.

— Все будет в порядке, товарищ майор, — ответил Анютин.

Коготь и полковник поднялись наверх.

— Не понравилось фрицу наше жилье, — хмыкнул Веригин.

— Ничего, пусть справляет новоселье и радуется, что пока дышит.

Начальник полигона рассмеялся:

— А ты, майор, любишь иногда пошутить.

— Один умный человек сказал, что если быть всегда серьезным — сойдешь с ума. А этого мне совсем не хочется.

— Что ж, верно сказано, — согласился полковник.

Когда они сели в машину, Веригин произнес:

— Кстати, вчера, майор, тебе звонили из Москвы, приказали, как вернешься, сразу же связаться.

— Ясно. Значит, сейчас направляемся в твой кабинет, Семен Петрович.

— Да, больше до Москвы здесь ниоткуда не дозвонишься, — улыбнулся начальник полигона.

Войдя в штаб, Коготь на ходу бросил Веригину:

— Я сейчас, только положу оружие, вещмешок, ранец, кое-что скажу ребятам и сразу же приду.

— Понял, майор. Буду ждать у себя.

Коготь зашел в комнату к своим людям. Андронов и Абазов переодевались.

— Абазов, через шесть часов сменишь Анютина. За тобой зайдут. Здесь неподалеку находится здание, в котором мы упрятали фрица, — пояснил Коготь. — Потом разберемся, пока же сменять друг друга будете каждые шесть часов. Позже, думаю, к вам и Самойлов присоединится.

— Есть, товарищ майор, — коротко ответил Абазов.

— Отдыхайте, — приказал Коготь и вышел.

Как только майор набрал нужную комбинацию цифр, полковник Веригин покинул свой кабинет. Дела контрразведчиков его не касались.

— Здравия желаю, Иван Антонович, — услышав в трубке голос своего непосредственного начальника полковника Костомарова, сказал Коготь.

— С возвращением, майор. Как все прошло?

— Докладываю, товарищ полковник. Элитная группа немецких диверсантов, состоящая из пятнадцати человек, уничтожена, за исключением одного.

— И кто же этот счастливец? — спросил Костомаров.

— Мы захватили в плен командира вражеской диверсионной группы майора Вальтера Раубеха, — отчеканил Коготь.

— Командира группы? — переспросил Костомаров.

— Так точно, товарищ полковник.

В трубке послышался легкий смешок Костомарова.

— Хорошо сработано, — похвалил полковник Когтя. — Что дальше собираешься делать, майор?

— Надо хорошенько подумать, Иван Антонович. Мы совсем недавно возвратились.

— Думай, Коготь, для того тебя и послали на полигон, — веско произнес Костомаров и спросил: — Что-нибудь еще скажешь об операции?

— У нас один человек ранен.

— Кто?

— Младший лейтенант Егоров.

— Ранение тяжелое? — с тревогой спросил полковник.

— Наш врач говорит, что не тяжелое. Пуля попала в плечо, но кость не задета.

— Может, Егорова на бомбардировщике перебросить в Москву, в госпиталь? Как думаешь?

— Опять ссылаюсь на мнение врача группы лейтенанта Самойлова, который обещает через семь-десять дней поставить Егорова на ноги.

— Что ж, это хорошо, — протянул полковник.

— Есть еще один момент, товарищ полковник.

— Какой? — настороженно спросил Костомаров.

Коготь вкратце рассказал ему о гибели лесника.

— Так как об этом никто не знает, кроме захваченного в плен фашиста, считаю, что «сестру» лесника из Калуги трогать пока не надо. С шифром я разобрался, так что пусть шлет послания, — сказал майор.

Повисла тягостная тишина. Полковник напряженно размышлял над словами Когтя, а затем сказал:

— Согласен с тобой, майор, мы ее просто будем контролировать. Этого на данный момент пока достаточно.

— Это все, Иван Антонович, за исключением одного. В бою отличился младший лейтенант Абазов. Как командир группы, считаю, что его нужно наградить.

— Выполните задание, вернетесь — обязательно наградим. За этим дело не станет. Думаю, что среди награжденных будет не только Абазов.

— Вас понял, товарищ полковник.

— Короче, разбирайся с немецким офицером и, конечно, держи меня в курсе событий.

— Есть, товарищ полковник.

— И еще, — вздохнул Костомаров, — тут у меня для тебя, Коготь, информация имеется личного характера. Слыхал о Петре Устиновиче Трофимове?

Майор почувствовал, как сердце учащенно забилось в его груди.

— Так точно, слыхал, товарищ полковник, — не своим голосом ответил Коготь. Тяжелый комок подступил к его горлу. «Что стряслось с дедом?» — промелькнуло у Когтя в голове. Поборов внезапное волнение, майор добавил: — Это мой дед.

— Геройский у тебя дед, Коготь. Теперь я знаю, в кого ты такой уродился.