Горыныч завертелся на месте, сплетая шеи в косичку, как он это делал при постановке энергощита. Только в этот раз щит не появился. Ахтармерз стал удивительно розового цвета, а от его тела во все стороны посыпались голубые искры, и наш малолетний исследователь эктоплазмы стал похож на бенгальский огонь.

– Он же ковры прожжет! – возмутился Ушинасу и бросился вперед.

Ваня остановил его ударом кулака в лоб и, как обычно, немного не рассчитал силу. Демон вырубился и свалился на каменный пол, а Горыныч этого даже не заметил. Перестав крутиться как волчок, он распластался на коврах и замер. Несколько секунд искры все еще летели от его тела, а затем Ахтармерза накрыло ровное желтоватое сияние. Не открывая глаз, Горыныч заговорил:

– Вижу! Вижу настоящего гиганта. Он под два метра ростом, но и лицо, и тело его скрыты туманом. Однако я могу прочитать его мысли. Осуществлению его желания что-то мешает, и он очень сердит. Это существо считает себя очень умным, но скрывает это от других. Он необычайно силен и любит применять свою силу налево и направо. По поводу и без повода. У него есть жена, любимое занятие и тайная страсть. Это существо всегда полностью отдается работе, но любит выпить, подраться и… пострелять. Ой! – Горыныч открыл глаза и растерянно посмотрел по сторонам. – Кажется, я что-то не то сканировал.

– Ничего-ничего, – осклабился мой хозяин, глядя на Жомова. – Сканируй дальше. Что там за тайная страсть у этого существа? Любовница, что ли?

– Нет. Он марки собирает, – растерянно ответил Ахтармерз, и Рабинович заржал.

– Вот уж не знал, что Ваня у нас филателист, – сквозь смех выговорил он.

– Зато не еврей, – обиделся Жомов.

– И что в этом плохого? – вступился за омоновца наш аквариумист Попов. – Вполне нормальное хобби. А я всегда замечал, что у Ивана есть склонность к прекрасному. В отличие от некоторых, которые, кроме денег, ничего не любят.

– Да я ничего и не говорю плохого, – пожалуй, впервые спасовал перед ними мой Сеня. – Просто странно, Ваня – и филателист.

– Так, может быть, обсуждение личных пристрастий вы на потом оставите? – встрял в разговор Лориэль. – Мы тут, между прочим, делом пытаемся заняться. – Рабинович в ответ лишь пожал плечами. – Горыныч, продолжай. Только теперь не пытайся отыскать личность. Найди остатки эктоплазмы и исследуй ее. Остальное само придет.

Горыныч, успевший уже расплестись, согласно и поочередно кивнул всеми тремя головами, а затем вновь начал крутиться на месте. Предыдущая операция повторилась с точностью до секунды, и Ахтармерз, окутавшись золотистым свечением, снова замер. В этот раз он гораздо дольше безмолвствовал, а когда заговорил, то не сообщил ничего утешительного.

– Ничего не могу уловить, – жалобно пропищал он. – Чувствую только чье-то недавнее присутствие и вижу, как размытая фигура появляется из ничего. Она поднимает с ковров еще одну размытую фигуру. На миг приоткрывается словно дверь в иной мир, а затем и это исчезает. Ни желаний, ни помыслов, ни страстей я не ощущаю. Ничего. Только какой-то странный холод и злобную радость. Вот и все.

– Опиши мне тот мир, который увидел! – потребовал от Горыныча эльф, но, вместо того чтобы слушать трехглавого третьеклассника, опустился на ковер рядом с ним и положил руку на сплетение голов. – Думай о нем. Вспомни его, и я сам все увижу…

Ох уж эти мне маги! Все у них не по-людски. Ну, представьте, что бы было, если бы каждый следователь вот таким образом начал собирать информацию о преступлениях? И в качестве чего можно будет пришить к делу видения? Да и вообще, как их классифицировать?.. Нет уж! Лучше действовать по старинке.

И я, не дожидаясь ничьих распоряжений, подошел к коврам и принюхался.

Пахло пылью. Причем не просто пылью, а вековой пылью! Если у этих ковров и был когда-то свой неподражаемый запах, то он почти выветрился. Я напрягся, пытаясь уловить те остатки ароматов, что еще содержали в себе ковры, но вонь, исходящая от Горыныча, мешала сосредоточиться. Казалось, нечто неуловимо знакомое я все-таки осязаю, но определить тип этого запаха я никак не мог. Недовольно поворчав, я отошел от ковров, решив попробовать еще раз, когда немного улетучится Горынычев сероводород.

– Да-а, хреновое дело, – посмотрев на меня, вздохнул омоновец. – Видишь, Сеня, даже твой Мурзик след не берет.

– А я его ловить преступников по запаху эктоплазмы и не учил, – сердито буркнул мой хозяин.

Ох уж эти мне люди! Видят одно, понимают другое, а толкуют про третье. Ну, заметили, что я принюхиваюсь. Молодцы! Но выводы какие идиотские сделали? Скажите на милость, как я могу взять след, никуда не ведущий или ведущий в никуда? Да и что за эктоплазму я мог нюхать, если даже представить себе толком не могу, что это за вещество такое? Я лишь хотел попытаться найти запах того существа, что приходило сюда за Кали, чтобы затем, когда доведется с ним столкнуться, тут же определить, кто именно из богов решил ввергнуть этот мир и нас вместе с ним в пучину неприятностей, именуемых концом света. Сеня с Жомовым все поняли по-своему. И о чем после этого с ними можно говорить?.. Вот я и не стал говорить, а просто пошел дальше, в глубь пещеры.

– Есть! – Лориэль заверещал так неожиданно, что я даже подпрыгнул. – Эврика! Я определил место, куда отправился из этого мира похититель. Молодец, Горыныч! Здорово помог. Теперь мы можем отправляться.

– Как? Прямо сейчас? – в один голос удивились Рабинович с Поповым. – А…

Оба замолчали, вопросительно глядя друг на друга и ожидая продолжения фразы. Немая сцена, под стать гоголевскому «Ревизору», длилась несколько секунд, а потом оба олуха заржали так, будто бы ничего смешней, чем настороженная физиономия друга, в жизни не видели. Остальные удивленно таращились на них, не понимая причину веселья. Я пару минут подождал, а затем, решив, что у хозяина истерика, хотел укусить его слегка для приведения в чувство, но Сеня и так успокоился.

– Я хотел тут демонов на пару драгоценных камешков растрясти, – все еще хихикая, пояснил мой хозяин.

– А я пожрать собирался. А потом вспомнил, как ты говорил, что кто-то только о желудке думает, и замолчал, – вторил ему Попов. Оба опять заржали.

– Может быть, мы пока отправимся за Кали, а вы тут посмеетесь и идиотизмом друг друга вдоволь навосторгаетесь? – ехидно предложил Лориэль и заорал: – Вот ведь козлы, и больше о них сказать нечего! Мир вокруг гибнет, а им весело. Теперь-то я точно знаю, почему преступность в вашей стране никогда не исчезнет. Да потому, что каждый мент поганый, вместо того чтобы заниматься делом, готовит себя к поступлению в дурдом!

– А за «ментов поганых» можешь и получить, – грозно проговорил омоновец, а я на всякий случай начал обходить Лориэля сзади. Надо же в конце концов научить его за базар отвечать, как выражаются наши оппоненты из криминального мира.

– Уже получил! Как только с вами связался, так столько всего получил, что теперь до конца жизни, гномом буду, не расплачусь! Хотя этого как раз долго ждать и не придется. Расправится этот придурок с Кали, я навек лишусь своих способностей, и мы тут сдохнем вместе с этим миром, – заверещал маленький скандалист и повернулся ко мне. – Мурзик, даже и не думай! Я тебя насквозь вижу.