— Видите ли, эти модели думают, что Ник — принц из некоей крохотной страны, о которой они никогда не слыхали, потому что ее нет в реальности, и, чтобы стать его принцессой, девушка должна набрать вес, потому что в его стране почитают толстых женщин, — доложила Лола, чрезвычайно довольная собой, в то время как Жак буквально разинул рот, а моя мама ахнула.

— Солнышко, ты знала, что это за шоу? — не выдержала она.

Я уставилась вниз, на свои колени, вверх на потолок — куда угодно, лишь бы не встречаться глазами с мамой, — и скривилась. Как признаться маме теперь, когда правда выплыла наружу, что я кое-что знала, но была слишком сбита с толку?

— Гм… да?

К счастью, Лола продолжила свой репортаж с места событий:

— О Боже, посмотрите на нее сейчас, отщипывающую крошку хлеба.

И конечно, мы все повернулись и посмотрели.

— Как бы то ни было… я спросила ее, кто симпатичный парень за ее столом. Само собой получилось. — Когда благодарные слушатели отодвинули в сторону чашки и поставили локти на стол, подпирая подбородки руками, Лола преподнесла неожиданное продолжение: — Знаете, она неплохо выглядит. — И посмотрела на меня искоса, сверкнув глазами. — Держись, Алекс, я не закончила. Я только хотела сказать, что она выглядит, как Джери Холливэлл, только удлиненная дюймов на десять или около того. О, и голос тоже похож. — Она, безусловно, была горда собой. Лола прочистила горло и перешла к тому, чтобы совершить свое лучшее перевоплощение «Кокни-из-Ист-Энда-включая-умирающего попугая». — «Ой, Ник, он, да, такой привлекательный», это я цитирую Сиобхан. — И Лола продолжила ее голосом: — «Но чтоб мне провалиться, подозреваю, что он гей. Он даже не слишком-то целовался ни с одной из нас — уж не говоря о том, чтоб переспать. Все мои приятели предупреждали, что наверняка будет какой-то подвох в этом шоу!» Конец цитаты. Гм, гм… А теперь, делая выводы из рассказанного мисс Симонс — и надеюсь, что не обижу вас, миссис Симонс, — я-то не думаю, что он гей! Но, Алекс, я уверена, что подвох — это ты!

Думаю, что я явственно произнесла: «Полный п…!» Лолино утверждение заставило меня порозоветь от удовольствия — или, возможно, покраснеть, — я задумалась и в смущении почувствовала, как мои щеки заливает предательская теплота. «У Ника действительно получается заставить меня прекратить делать это, — подумала я. — Гм… заставить меня краснеть — вот все, что он должен был компенсировать мне в конце?»

Я нравлюсь ему, я действительно ему нравлюсь.

И это — все, что мне нужно? Я должна была обо всем хорошенько подумать.

Правильно, но что меня так разозлило, если то, что Сиобхан сообщила Доле, было правдой? Итак, Ник делает нечто дурацкое на ТВ; черт, я тоже была там и тоже такое делала. Ладно, перефразируем: он добровольно делал нечто дурацкое на ТВ. С другой стороны, существовали на свете люди (включая тех, одержимых Пулитцеровской премией — и я не имею в виду Лили — часть меня), которые считали мою профессию просто нелепой. В конце концов, ведь она связана с чтением публикаций в журналах типа «Кошачий концерт на подиуме». Кто бы говорил?

Так в чем же было прегрешение Ника Сноу? Он не рассказал мне все о происходящем на самом деле, что заставило меня чувствовать себя немного… глупо и сбило с толку. Но он сам выставлял себя в дурацком свете на телевидении, не я. В конце концов, я никогда не подписывала никаких документов. Ха! Если даже они выставят в эфир видеозаписи наших свиданий, им придется прикрывать мое лицо одним из тех размытых синих пятен. Я хихикнула про себя. Никто не поверит моей маме, если она начнет хвастаться, что ее дочь — это синее пятно. Я покачала головой над всей этой нелепицей.

— Давайте уйдем отсюда, — предложила я, доставая из бумажника пачку евро, чтобы оплатить счет. Но когда поднялась со стула и направилась к выходу, то не смогла удержаться, чтобы выйти просто так. Сначала продефилировала мимо Определенно-неопределенной парочки и широко улыбнулась для их скрытых камер, а затем, выпрямив спину, обнаружила, что прохожу мимо стола Ника в опасной близости, так что моя сумка задела спинку стула Сиобхан. Я небрежно задержалась, чтобы поправить на шее шарф из «Эрме» — просто так, — и затем пошла дальше. Еще бы на сантиметр ближе — и, возможно, если бы она держала бокал красного вина и была одета в белое вместо черного, то произошел бы трюк с опрокидыванием, подобного которому не было со времен рекламного ролика пива «Миллер лайт». Вот это, возможно, было бы сделано для небольшого количества хорошего ТВ.

— Так много волнений за один уик-энд я не переживала с тех пор, как рухнула компания «Инрон», в акции которой я вложила деньги, — заявила мама с самым серьезным видом, когда мы вышли из ресторана. — Думаю, мне надо слегка-а-а поспать. — Она «слегка-а-а» зевнула.

Пока мы шли к остановке такси, мимо жилых домов на авеню Монтейн, я рассеянно осматривала улицу в поисках двух черных внедорожников. А вот и они, напротив дома Нины Риччи. Массивные машины были похожи на брызги плохого спрея для загара, от которого не мог избавиться Ник и который слезал с него слоями.

Лола должна была возвращаться в офис, если только не удастся освободить свое расписание на вечер.

— Я ходила с тобой в Двадцатый район и добывала для тебя историю, поэтому не пойду на попятный, — сказала она. — Что может быть хуже?

— Ладно… — проговорила я медленно, — мы встречаемся с моделью в баре «Будда» в семь.

Лола непроизвольно ахнула, и вид у нее стал испуганный.

— Я и не знала, что бар «Будда» открывается так рано, — призналась она, сморщив нос с неприязнью.

— Не по-модному рано, понятно, — сказала я, напрягаясь в поисках умозаключений, которые она оценила бы. — Но подумай вот о чем: мы же будем там задолго до того, как кто-то из знакомых сможет нас увидеть.

Лола остановилась, и ее наморщенный носик разгладился. Я порадовалась своим успехам в логике модников.

— Ну ладно, это удачный момент, — сказала она наконец. — А как мы ее узнаем?

— Она сказала, что будет одета в платье от Луиса-Хайнца, — ответил Жак, — чтобы доказать, что знает, о чем говорит.

— Маленькая воровка! Никому в руки не попадали эти платья, кроме меня, даже к Алекс! — выпалила Лола. И тихо произнесла несколько отборных ругательств. Но, минутку поразмыслив, тем не менее сменила гнев на милость. — Ладно, думаю, хорошо уже то, что я знаю, чего не стану надевать, — задумчиво произнесла она. — Насколько смущающим это было бы? Гм, — сказала она, — какого цвета будет платье?

Я вздохнула и поцеловала подругу в обе щеки, прежде чем сесть в ожидающее нас с мамой такси.

Пока мама дремала посреди заднего сиденья — без сомнения, в грезах о petites mains, вышивающих ее новый, заказанный в «Шанель» костюм, — мы с Жаком шептались поверх ее головы, словно маленькие дети, после того как выключили свет.

— Так что конкретно эта модель сказала тебе? спросила я, с неодобрением произнося слово «модель». — И можем ли мы называть девушку как-то иначе, чем «эта модель»?